Субъективный словарь фантастики

Поздний Ийон Тихий, герой «Осмотра на месте» (1982) и «Мира на Земле» (1985), начисто растратил свои давние черты «космического Мюнхгаузена» и уже почти готов был прибиться к «серьезной» Вселенной взамен погибшего навигатора Пиркса. Чтобы вместо точки явить многоточие, Лем подумал – и законсервировал свои постройки на веки вечные. При этом загодя написанная повесть «Футурологический конгресс. Из воспоминаний Ийона Тихого» (1971) оказалась эдакой мемориальной табличкой у могильного камня человеческой цивилизации. В 70-е годы, когда повесть была написана, читателю казалось, что самое важное для повествователя – сказать правду и сорвать маски. В нулевые повесть читается по-другому: ныне фантастическая «хемократия» кажется не самой худшей формой насилия социума над личностью. В конце концов, политическая пропаганда, массовая культура или торговля тоже предлагают индивиду суррогаты в разнообразных ярких упаковках; химия упрощает все процессы, делает их более эффективными – только и всего.

В повести Лема цивилизация достигла такого края, что проблема ее выживания перестала что-то значить: доктор Айболит бессилен, пора звать доктора Кеворкяна. Перенаселенность, неурожаи, ледник сделали черное дело. Теперь выбирать можно лишь между хосписом и смертью под забором. В «Футурологическом конгрессе» Тихий не столько участник событий, сколько свидетель. Хотя и он не сразу догадывается об иллюзорности окружающего его мира: в воздухе распыляют масконы – галлюциногены, маскирующие явные признаки упадка. Автор дает право своему любимому герою подвести итоги развития технологической цивилизации и объявить о ее кончине… В общем, все стало плохо и не смешно. Представляю, с каким удовольствием Тихий бы вернулся обратно в космос – к курдлям и разумному картофелю. Но в конце пути он уже, наверное, и сам не уверен: то ли это было взаправду, то ли наш герой просто нанюхался масконов…

Иллюстрации к фантастике в СССР

Стиль иллюстраций к фантастическим произведениям в нашей стране менялся по мере того, как трансформировалось отношение к фантастике. В начале 1920-х годов в оформлении доминирует конструктивизм: таковы, например, обложки романа Ильи Эренбурга «Трест Д. Е.», выпущенного издательством «Земля и Фабрика» в 1923 году, поэмы «Летающий пролетарий» Владимира Маяковского (1925, художник Г. Баршедский) или романа Мариэтты Шагинян (Джима Доллара) «Месс-менд, или Янки в Петрограде» (1924, Александр Родченко).

Краткая эпоха нэпа (1921–1928) и кооперативных издательств выявила еще одну тенденцию: фантастика, в массе своей, воспринималась в СССР как развлекательная литература, и в книжно-журнальном ее оформлении преобладали яркость, форсированная броскость и сюжетная завлекательность. Примеры тому – рисунки Николая Ушина к «Бунту атомов» Владимира Орловского (1927–1928) или оформление романа Николая Муханова «Пылающие бездны» (1924, М. Мизернюк). Если сравнить обложки советского журнала «Мир приключений» и американского «Amazing Stories» тех лет (см. Журналы фантастики), то они мало чем отличаются.

В предвоенные годы «лицо» фант-иллюстрации определяют у нас Георгий Фитингоф и Николай Кочергин. Уже в 40-е и вплоть до середины 50-х советская фантастика, занятая «ближним прицелом», борьбой с «низкопоклонством» перед Западом и обличением «их нравов», становится скучнее даже внешне. Например, на обложке романа Георгия Тушкана «Черный смерч» о кознях империалистов (1954, художник А. Кондратьев) мрачные американские небоскребы обступают хижины бедняков, а на обложке «Первых дерзаний» Вадима Охотникова о советских изобретателях (1950, художник С. Буданов) вдаль уезжает оптимистичный грузовик на фоне облаков, и каждая глава завершается виньеткой с серпом и молотом.

Со второй половины 50-х и почти до конца 60-х пресс идеологии слабеет, зато фантастику все чаще прописывают в области детской литературы или в лучшем случае литературы «для юношества» (отголоски этого подхода еще долго будут заметны в издательской практике; иллюстраторам детских книг – в том числе Генриху Вальку, Марку Лисогорскому, Игорю Ушакову и другим – будут «по совместительству» предлагать и фантастику). Не всем удается избежать «детгизовского» стиля (буквализм, некоторая шаблонность в изображении героев, отсутствие метафор); но лучшие художники, преодолевая возрастную планку, оставят свой след в истории отечественной фантастики.