Субъективный взгляд. Немецкая тетрадь. Испанская тетрадь. Английская тетрадь

Великие мира сего часто стремились оставить после себя памятники. Фараоны – пирамиды, Людовик XIV – Версаль, Иван IV – храм Василия Блаженного, Петр I – целый город, Филипп II – Эскориал. Ничего не могу сказать о Сталине. Может быть, он себя считал бессмертным и поэтому никакой памятник не требовался? Или просто не успел?

Франко успел. Он оставил после себя Долину павших.

Проехав километров 18 из Мадрида в сторону гор Гвадаррамы, увидишь высоко над одной из вершин гигантский крест. Его высота – 150 метров, и чтобы до него доехать, надо проехать еще 40 километров. Он венчает, говоря языком туристических брошюр, мемориальный комплекс «Долина павших».

Победив в гражданской войне, Франко решил увековечить себя и приказал построить грандиозный мемориал, в котором должны были быть погребены те, кто погиб «За Бога и Испанию»: таким был главный лозунг франкистов, и эти слова высечены на входе в усыпальницу Франциско Франко. Работы начались сразу после окончания войны, в 1940 году, и продолжались двадцать лет: мемориал был вырублен в скале руками пленных республиканцев. Сколько их погибло на этом строительстве, не знает никто.

Мемориал оказался настолько громадным, что после помещения в нем останков погибших фалангистов осталось много пустых помещений. Что делать? Франко осенила гениальная мысль: надо там же захоронить останки всех погибших его противников, и таким образом мемориал станет памятником Примирения.

Когда я спросил бравого генерала, ярого поклонника Франко, хотел ли бы он, чтобы его погибший сын лежал рядом с тем человеком, кто убил его, он ответил:

– Да! Конечно! Это было бы высшим проявлением примирения, единения тех, кто воевали друг против друга! Это верх великодушия! В смерти мы все равны.

А я подумал: что бы ответил его убитый сын-франкист? Что бы сказал убитый франкистом республиканец? Они хотели бы лежать в соседних могилах? Они примирились?

Когда я снимал фильм о Финляндии, то впервые узнал о жесточайшей гражданской войне, имевшей там место после признания 18 декабря 1917 года независимости страны Советом народных комиссаров, возглавляемым Лениным[14]. У меня нет сомнений, что это решение было основано на: (а) понимании невозможности удержать Великое княжество Финляндское с составе СССР и (б) уверенности в том, что «красные финны» сами возьмут власть в свои руки. Первое предположение было правильным, в отличие от второго. Столкновение между белофиннами и красными было жестоким и кровавым, и победили белые. Вслед за победой пошли казни, репрессии и преследования. И как я выяснил, в Финляндии до сих помнят, кто был «за белых» и кто – «за красных». И нет даже тени примирения.

То же можно сказать применительно к России. Отличие заключается в том, что после гражданской войны белых в России оставалось немного: большинство бежало, кто на Запад, кто на Восток. Тех немногих, кто остался в стране рабочих и крестьян, довольно быстро уничтожили. Что касается бежавших, они, за очень редкими исключениями, до конца своих дней не только не примирились с «краснопузыми», но передали своим детям эту ненависть.

Самая кровопролитная война в истории Соединенных Штатов Америки – гражданская война 1861–1865 годов[15], и хотя она закончилась более ста пятидесяти лет тому назад, в сознании южан и янки[16] она продолжает жить. То и дело можно увидеть изображение флага Конфедеративных Штатов Америки на автомобильных номерах, то и дело происходят столкновения между теми, кто желает сохранить памятники генералам-южанам, и теми, кто требуют их сноса.

Нет примирения. И вряд ли оно возможно.

Карлос Осоро Сьерра

Каяться в грехах – дело сугубо религиозное, по крайней мере таким было мое убеждение, пока я не встретился с архиепископом Мадрида, чью фотографию вы видите. В ответ на мои настойчивые вопросы о том, почему в Испании так и не осудили Франко и франкистов, как, например, в Германии осудили Гитлера и нацистов, благообразный padre сказал:

– Те, кто управляют нами, наследники Франко. Мы их потомки. Не можем же мы осуждать своих родителей.

What’s done is done[17].

Для тех, кто, возможно, не помнит: одна из самых кровавых злодеек мировой литературы, шекспировская леди Макбет, говорит своему мужу, переживающему совершенные им злодеяния:

Things without all remedy
Should be without regard:
what’s done, is done[18].

Услышать эти слова из уст высокопоставленного священника я никак не ожидал. Хотя…

Разве не такой логикой руководствуются в странах, совершивших тяжелейшие преступления против человечности?

Япония по сей день не принесла извинений за зверства, учиненные ею против китайцев и корейцев во время Второй мировой войны.

What’s done is done.

Испания так и не извинилась за неслыханную жестокость и уничтожение инков и ацтеков во время завоевания Латинской Америки.

What’s done is done.

Соединенные Штаты никак не признают своей вины в фактическом уничтожении индейских племен.