Читаем Субмарина полностью

Субмарина

Большой обеденный стол накрыт голубой скатертью. Я достал самые тяжелые столовые приборы и две пробковых подставки под тарелки и сделал места рядом, а не напротив друг друга, как делают мои родители. К радости Джорданы, в полумраке ее кожа выглядит более гладкой — я зажег пять свечей.

— Круто, — говорит она.

— Я приготовил ужин.

— Надеюсь, не камбалу.

Она неправильно сделала ударение в слове «камбала». Я не поправляю.

Джордана обходит стол кругом, оглядывая его, и напевает мимо нот. Я вспоминаю, что забыл романтическую музыку.

— Можешь выбрать музыку, — говорю я ей. — Стереосистема в комнате, где пианино.

— Нет, я лучше почитаю твой дневник, — говорит она и идет наверх в мою спальню.

Из чайника наливаю в кастрюлю только что вскипяченной воды и аккуратно опускаю картофель. В рецепте говорится «бросьте», но мне это кажется безответственным. Ставлю кастрюлю на конфорку.

Еда готова и разложена по тарелкам, а Джордана еще не спустилась. Спаржа выглядит идеально: поджаристая, с коричневой корочкой по краям. Котлеты хоть и вышли суховатыми, зато не развалились. Пюре густое, как гель для волос. Раскладываю тарелки в гостиной и сажусь. Джордана читает медленно, поэтому я решил начать есть.

Слышу, как она спускается по лестнице; ее потная ладонь издает неприятный звук, когда хватается за перила. Джордана останавливается в дверях, как ковбой у входа в салун.

— Почему ты не написал про то, как трогал меня на ковре? — интересуется она.

— Хм. Это потому, что я слишком тебя уважаю.

У меня бы хорошо получилось имитировать оргазм.

— Ну уж нет. Ты же должен писать о важных моментах в твоей жизни.

— Как только мы расстанемся, обязательно об этом напишу.

Она упирается рукой в бедро, смотрит на меня, прищурившись, будто я бессмыслицу несу, и делает обиженный вид. Ей хочется романтики.

Я отрезаю белок со своей яичницы, подцепляю его вилкой, отделяю кусочек котлеты, тоже насаживаю его, затем отсекаю головку у стебля спаржи и, уложив ее поверх яйца и котлеты, окунаю все это сооружение в пюре. Отправляя вилку в рот, я смотрю Джордане в глаза.

— Боже, — фыркает она, усаживается за стол и смотрит на тарелку с едой.

— Не нравится? — спрашиваю я с набитым ртом.

Она берет вилку левой рукой и перекладывает ее в правую. Нож не трогает.

— Оливер, — произносит она, протыкая желток — он растекается по краям котлеты и капает на тарелку, — зачем ты все это сделал?

Мой нож замирает в воздухе, я продолжаю жевать. Проглотить все это сразу тяжеловато.

— Потому что сегодня у нас будет секс, — отвечаю я.

Джордана опускает вилку и кладет мне ладонь на запястье, как медсестра старушке в доме престарелых.

— Нет, Олли, не будет.

— Где мы будем этим заниматься? — не унимаюсь я.

— Оливер. — Джордана смотрит мне в глаза с серьезным видом. — Нет.

Она подносит левую руку к свече и медленно проводит указательным пальцем сквозь пламя. Пламя моргает и трепещет. Мне кажется, она лжет.

— Мы могли бы сделать это на кофейном столике, — предлагаю я.

Подушечка ее пальца почернела.

— Может, в шкафу для белья? — продолжаю я. — Могли бы укрыться пляжными полотенцами.

Джордана берет руками слегка поникший стебелек спаржи.

— Под яблоней в саду, как Адам и Ева?

— Оливер, да заткнись ты. — Ей так идет, когда она ругается. Окунув кончик спаржи в желток, она делает движения, как при оральном сексе. Потом откусывает кусочек и улыбается. — Никуда не уходи, — командует она, и, когда открывает рот, я вижу пленку желтка на ее зубах. Джордана со скрипом отодвигает стул, встает и выходит из комнаты.

Она возвращается с моим дневником и ручкой.

— Надо хорошо описать самое начало, — решает Джордана.

Я не могу ответить, так как только что положил в рот большую порцию желеобразного пюре; у меня такой вид, будто мне по лицу заехали.

Джордана отталкивает мою тарелку и кладет передо мной раскрытый на чистой странице дневник.

— Пиши завтрашнюю дату, — требует она и сует мне ручку.

Глотая пюре, я пишу дату в правом верхнем углу.

— Дальше, — говорит она, стоя надо мной.

— Что дальше? — смотрю на нее я.

— Представь, что сегодня первый день после того как ты потерял девственность, — заявляет она.

Я пишу:

Слово дня: партенолог — специалист по изучению девственников и девственности.

Дорогой дневник!