Субмарины уходят в вечность

– Помню. Но у меня есть приказ.

– …Который поступил не от фюрера и не от Гиммлера. Борман же не является вашим прямым военным начальником, – все еще не терял надежды убедить его генерал Коллер, продолжая бороться за жизнь главкома ВВС. – И потом, время казни тоже ведь указано не было.

– Не указано, верно. Однако в любом случае освободить рейхсмаршала я не могу.

– Зато можете потянуть время, чтобы замок смогли захватить американцы.

– При приближении американцев все заключенные должны быть уничтожены. Такой приказ я получил еще в тот день, когда переводил Геринга в Шварцбург.

– Понятно, вы не имеете права отдавать столь ценных «языков» в руки врага. А если бы его освободили наши солдаты? Чтобы затем укрыть Геринга где-то в горах. Он мог бы пригодиться нам для переговоров с англо-американцами. Борману русские все равно уже не дадут вырваться из Берлина и даже из бункера. И потом, военные захотят говорить с кем-то из наших фельдмаршалов, в подчинении которых находятся войска и которым подчинятся фронтовые генералы. Так что вряд ли они пойдут на переговоры с Борманом.

– Мне трудно понять, что вы имеете в виду, когда твердите об освобождении Геринга нашими солдатами, генерал, – неожиданно отчеканил Франк и, не вдаваясь в полемику относительно возможностей Бормана, положил трубку.

А еще через какое-то время в кабинет Геринга, в котором восседал теперь Коллер, вбежал его адъютант, лейтенант Мерке.

– Включите радиоприемник, господин генерал, там повторяют сообщение! Фюрер мертв! Он уже мертв!

Генерал мгновенно включил радио и услышал предупреждение о том, что сейчас будет передано важное сообщение. И после незначительной, но очень тягостной паузы оно действительно прозвучало: «Из главной ставки Гитлера сообщают, – объявил диктор срывающимся от волнения голосом, – что наш фюрер Адольф Гитлер сегодня после полудня, на своем командном пункте в имперской канцелярии, борясь до последнего вздоха с большевизмом, пал за Германию»[94].

– Вы слышали это, господин генерал?! Неужели это правда?

– А какие у вас основания не верить Германскому правительственному радио, лейтенант? Да, наконец-то он по-настоящему мертв. Я сказал «по-настоящему», что означает, что на этот раз он погиб более удачно, нежели в июле прошлого года, – уже явно злорадствовал генерал Коллер, который не мог простить фюреру того унижения, которому он подверг его кумира, Геринга.

Да-да, именно кумира, поскольку Коллер начал восхищаться Герингом задолго до того, как увидел его в мундире рейхсмаршала. Это восхищение он сохранил со времен своей юности, когда Геринг восхищал его, молодого пилота, как бесстрашный ас.

– Что же теперь будет?

– Теперь всем нам, у кого хватает мужества не стрелять себе в висок прямо на своих командных пунктах, придется каким-то образом выбираться из той всемирной бойни, которую наш фюрер затеял, погубив при этом армию, народ и саму Германию.

Лейтенант потрясенно смотрел на своего генерала и молчал. Уж от кого – от кого, а от генерала Коллера услышать такое он не ожидал. Очевидно, мир действительно рушился, причем прямо у него на глазах.

* * *

Возле штаба Геринга на окраине Берхтесгадена отряд Хартманна появился лишь к одиннадцати утра третьего мая. Коллер был зол на него, он теперь весь был соткан из воспаленных нервов, однако майор-ас оставался невозмутим, как перед очередной воздушной атакой.

– Все эти дни мы провели в боях над Берлином, – объяснил Хартманн. – Неожиданно нам перебросили около двадцати машин из-под Берлина, к тому же восемь из них – сверхзвуковые, причем новенькие, только что с завода. Честно говоря, мы были поражены.

– Вот видите, майор, какой у этой страны все еще мощный военный потенциал!

– Вы правы. Просто не верится, что все эти новенькие машины могли появиться в такой ситуации, в какой оказалась сейчас Германия[95]. Ведь страна, по существу, растерзана, и все же…

– Потому что это – Германия! – не без гордости объяснил генерал. – Жаль только, что вы слишком запоздали со своими непобедимыми асами.

– Зато мне удалось привезти более восьмидесяти человек, – напомнил Хартманн, явно гордясь тем, что отряд все же удалось сколотить и доставить сюда. – Вы не представляете себе, господин генерал, скольких усилий понадобилось, чтобы раздобыть машины, две из которых мы захватили наглым пиратским способом.

– Ничего страшного, самое время пиратствовать, – отпустил ему этот грех генерал.

– Когда выступаем?

– Сейчас. Но прежде попытаюсь связаться с начальником местного отделения гестапо Франком.

Трубку поднял какой гауптшарфюрер[96] и сообщил, что оберштурмбаннфюрера Франка в здании гестапо нет. А немного помявшись, уточнил, что уже и не будет.

– С вами говорит генерал-майор Коллер, представитель люфтваффе при ставке фюрера, – уже более полно представился спаситель Геринга. Он знал, что во многих случаях особое впечатление на собеседника производил именно этот его титул: представитель при ставке фюрера. – Мне нужно точно знать: появится ли еще оберштурмбаннфюрер хотя бы завтра утром или же он решил… эвакуироваться.