Суд

Семеняк молча и пытливо смотрел на Гонтаря — он знал, что спекулянты возле комиссионок платят за такие часы максимум триста рублей. А тут — семьсот.

— Ты что, в своей «Сельхозтехнике» сам деньги делаешь? — спросил Семеняк.

— Да какая тебе разница, откуда деньги? Честные деньги! Честные! А тебе ведь еще такие часы привезут, приедут опять и привезут, — повторил Гонтарь, не сводя с него глаз, и удовлетворенно заметил, что тот обратил внимание на эти его слова, и тогда он припечатал эту тему окончательно: — И не все, друг мой, подарочки разумно носить вот так, всем напоказ, как носишь ты… Ну, прошу тебя, убери деньги в стол и поедем.

И вдруг Семеняк смахнул деньги со стола в приоткрытый ящик, задвинул его и запер на ключ:

— Ладно. — Он отстегнул часы и отдал их Гонтарю. — Иди на улицу Жданова, напротив Архитектурного института стоит мой синий «жигуленок», подожди там…

Приятель Гонтаря из «Паруса» постарался, и обед им был дан потрясающий. Они сидели в уютной комнатке-подсобке, похлебывали ароматную уху по-монастырски и вели тихий разговор. И странное дело — с первой же фразы разговор пошел у них как у давних и близких друзей.

Сначала тема была почти философская — может ли быть у человека достаточно денег, чтобы он мог сказать «мне больше не надо ни копейки»?

Гонтарь сказал смеясь:

— Я бы не сказал это, даже сидя на куче денег.

Семеняк ответил вполне серьезно, что он и в мыслях не влезал на подобные кучи, но ему думается, пары тысяч в месяц ему хватило бы.

— Запомни это свое безответственное заявление, — сказал Гонтарь с непонятной Семеняку серьезностью и даже с угрозой.

Потом, когда им подали жаренную под сметаной перепелку, заговорили о женщинах. Тут выяснилось их полное единодушие — что этого товара вокруг сколько угодно и даже больше, и жениться в подобных обстоятельствах просто глупо.

Гонтарь принимал сначала водочку, потом коньячок, но не заметно было, что он хмелел. И он злился на Семеняка, который подносил к губам одну и ту же нетронутую рюмку водки и каждый раз повторял, как попугай: «Увы — за рулем…» И тогда Гонтарь разговор решил не затягивать. Ждал этого разговора и Семеняк.

— А только твой канадский дедушка тебе две тысячи в месяц не отвалит… — вдруг услышал Семеняк и понял, что и раньше и теперь упоминание о дедушке было совсем не случайным и что за столом с ним сидит вовсе не сотрудник «Сельхозтехники»… Не то чтобы он испугался, но все-таки его обдало холодком. Он смотрел на Гонтаря с грустной ухмылкой.

— Ну-ну… что еще про дедушку скажете?

Гонтарь расхохотался, разворотив свой огромный рот:

— Ой господи, представляю, за кого ты меня принял! Хе-хе-хе! Товарищ с Лубянки? Да? Хо-хо-хо! — Он доверительно положил свою руку на руку Семеняка и сказал тихо: — Все гораздо проще и добрее — я в те дни в твоей родной деревне рыбачил. Жил у Клычковых, а дедушка твой, интурист, поселился через улицу у бобылихи. Ну, хватит! Кончай басить, надеюсь, суду все ясно?

Семеняк молчал и лихорадочно думал, к чему тогда этот человек замутил вокруг него всю эту историю, он все-таки знал, что зря такое не делают и что человеку этому что-то от него нужно…

Гонтарь видел, что Семеняк вроде успокоился, и достал из кармана письмо:

— Вот тебе, кстати, письмишко от родственницы твоей… Плохо она живет. Я бы на твоем месте завтра же послал ей пятьдесят рублей, не меньше.

Семеняк взял письмо, ничему уже не удивляясь, Но уже и не опасаясь, как минуту назад.

На этом их обед и закончился. Расстались они на площади перед главными воротами выставки. Семеняк предложил отвезти Гонтаря домой на своей машине, но тот отказался, сказал, что ему еще надо заехать в несколько мест, и пошел к стоянке такси.

«Что же все-таки ему от меня надо?» — ломал голову Семеняк, понимая, что Гонтарь подкатился к нему не для того, чтобы угощать обедами или купить у него часы. Чутье подсказывало: тут должно пахнуть деньгами, Гонтарь из таких… Ладно, подождем — увидим.

На другой день Семеняк только пришел на службу, его вызвал Горяев и дал неожиданное поручение — любым способом реализовать путевку на Рижское взморье, так как его жена из-за болезни матери ехать с ним не может. Попросил реализовать путевку не в своем министерстве и разрешил взять за нее даже неполную цену.

Целый день он промучился с этой путевкой — никто не брал. Будь бы она на юг, забот бы не было, а на осеннее дождливое Рижское взморье никто не торопился.

Вечером, как они условились, встреча с Гонтарем, — может, он поможет сбыть эту проклятую путевку? В назначенный час Семеняк подобрал Гонтаря в свою машину возле магазина «Детский мир». Пока не выбрались с площади Дзержинского, молчали. Семеняк водил машину еще не очень уверенно, она у него то выходила из подчинения и рвалась вперед, то вдруг там, где не надо, останавливалась как вкопанная. В трудных местах он терялся, пережидал другие машины, на каждом повороте искал глазами объяснительные знаки. Гонтарь видел это и не начинал разговора.