Суд

Сегодня, придя на службу, Ростовцев немного нервничал — сейчас сюда должны явиться к нему Залесский и Лукьянчик, он сам не знает, почему вдруг изменил своему правилу и сказал Залесскому по телефону, чтобы они с поезда ехали к нему на службу. Зачем он это сделал? Наваждение какое-то… Ну ничего, они сразу же отсюда уедут.

Ростовцев посмотрел на часы — десять пятьдесят утра. Поезд из Донбасса должен прийти в Москву в десять. Они появятся с минуты на минуту. Повернувшись к окну, он смотрел в сад — неуютный, голый, заштрихованный мелким, плотным дождем.

…На боковом столике послышался щелчок, и унылый голос секретарши сообщил, что прибыли товарищи из Донецка.

— Пригласите их ко мне, — сказал в микрофон Ростовцев, встал, прошел в угол, где в шкафу было его пальто, и стал одеваться.

Залесский, войдя в кабинет, заторопился было к нему, размахнув руки для объятий:

— Саша Платонович!

— Проедем сейчас ко мне домой, — сухо произнес Ростовцев, увернувшись от объятий.

Лукьянчик все это засек и подумал: «Дружба-то у них совсем не такая, как расписывал Залесский…» Он все видел, этот Лукьянчик, и все учитывал. Но на этот раз он малость ошибся: как только они вошли в квартиру Ростовцева, тот первый обнял Залесского и они расцеловались.

Прием гостей Ростовцев устроил на кухне.

— Тут все под рукой, — объяснил он. — И не будет конфликтов с супругой насчет испорченной скатерти…

Все было по-простому: водочка, шпроты, масло и черствый хлеб. Главное — разговор, дело.

Ростовцев коротко объяснил, что им предстоит делать. Залесский будет руководить подбором клиентов в Донецкой области и вообще на юге. В его распоряжении будет Гонтарь. Лукьянчик в ближайшее время будет переведен в «Сельхозтехнику» Литвы и оттуда будет действовать по всей Прибалтике. В его распоряжение поступит Сандалов.

— Больше самим никого не привлекать, — строго говорил он. — Мы выходим непосредственно на конкретного потребителя, и одно это уже гарантирует нам безопасность, ибо у потребителя, кроме благодарности нам, ничего быть не может. Ясно?

— Я не знаю Сандалова, а мне с ним работать, — сказал Лукьянчик.

Ростовцев немного разозлился — сам темная лошадка, а тоже…

— Более важно, что Сандалова знаю я. — Ростовцев посмотрел в глаза Лукьянчику. — Он очень надежный исполнитель. Если у вас будет о нем иное впечатление, немедленно сообщите мне.

Шевельнулся Залесский:

— Была ли проведена консультация у юристов, какая статья лепится к нашему делу? — Залесский всегда заранее выяснял, в каком конфликте он будет находиться с законом.

Ростовцев рассмеялся:

— Вы неисправимы, Юрий Янович…. Такой статьи нет. Действительно — нет. Ближе других, конечно, статья о взятках, но все формулировки статьи прямого отношения к нам не имеют, и применение ее может быть легко оспорено. Опасней статья об использовании в корыстных целях служебного положения, но она может быть предъявлена только тем, кто будет находиться, так сказать, на вершине нашего дела, и на этот риск они идут.

— Можно узнать, кто на вершине? — осторожно спросил Залесский.

— Я к вашим услугам, — с улыбкой поклонился Ростовцев. — И еще кое-кто, чьи имена вам ровно ничего не скажут. Да и лучше вам их не знать — мало ли что. Как, к слову, те не знают по именам большинство из вас. Скажу вам только, что наши люди есть во всех необходимых нам центральных учреждениях, и, таким образом, вы будете оперировать вполне официальной документацией, — не моргнув глазом, соврал Ростовцев, которого самого больше всего тревожило, как обеспечил свою часть дела Кичигин, но тот его к этому не подпускал…

— Все будет решать количество найденных вами клиентов, соразмерны будут и ваши личные радости.

И тут снова Ростовцева разозлил Лукьянчик — все-таки у него еще были свежи воспоминания о катастрофе в Южном:

— Предоставляется ли нам право на месте решить вопрос о выходе из дела перед лицом явной опасности?

Ростовцев нахмурился, пристально посмотрел на спросившего:

— Право же, Михаил Борисович, смешно — еще не войдя в дело, уже искать двери для выхода. В конце концов, главную опасность мы тут берем на себя, в том числе и вашу, Михаил Борисович, опасность. Успокойтесь, пожалуйста.

Лукьянчик не ожидал такой отповеди, да еще наткнулся на презрительный взгляд Залесского.

— Я… не хотел… — пробормотал он. — Когда мне ехать?

— Вот это дело, — улыбнулся Ростовцев. — Ехать, дорогие друзья, следует незамедлительно. Просто — завтра же.

Залесский в тот же день самолетом вернулся домой, в Донецк, а вечером поездом уехали в Литву Лукьянчик и Сандалов.

Тем же вечером Ростовцев в кафе «Синяя птица» устроил ужин Гонтарю. Ему как зачинателю дела он сделал исключение, оставил его на два дня в Москве. Однако напоминать, что тот предложил идею их дела, не собирался…

В кафе выступал какой-то модный инструментальный ансамбль, и от его оголтело громкой музыки ломило голову. Разговаривать было невозможно, и им приходилось ждать коротких перерывов между номерами. Но Ростовцеву музыка, если откровенно, помогала — не о чем ему было беседовать со своим большеротым гостем.