Суд и ошибка

— Послушайте, дорогая моя, — с усилием над собой начал мистер Тодхантер, — я знаю, что у вас на уме. Понимаете, о чем я? Говорю вам, все знаю. Так что вопрос исчерпан, и незачем вступать в объяснения. Вы явились сюда с намерением… Господи, как же все это неловко!.. вы хотите, я полагаю, выразить… хм… признательность и все такое. Понимаю. Прекрасно вас понимаю. Мы оба знаем, что ваш зять невиновен, и я хочу, чтобы вы твердо себе усвоили: я не жалею… хм… о том, что совершил. Ни о чем не жалею. Это была опасная, ядовитая тварь, хотя о мертвых и принято nil nisi bonum, дурного не говорить. Но смерть не превратит дьявола в ангела. — Помолчав, он продолжил: — И прошу вас, забудьте обо всем раз и навсегда. Ваша мать — на редкость разумная женщина, вот и берите с нее пример. А меня жалеть незачем. Мне… неприятна жалость, понимаете? То, что я сделал… Я в высшей степени удовлетворен тем, что я сделал. Видите ли, жизнь ничего для меня не значит… Господи, да не смотрите вы так на меня! Улыбнитесь, черт возьми, улыбнитесь!

Фелисити сквозь слезы одарила его улыбкой.

— Я… не хочу, чтобы вас повесили… — выдохнула она.

Мистер Тодхантер хмыкнул.

— Так ведь еще не повесили! И потом, мне говорили, это совсем не больно. Уверен, не более неприятно, чем моя нынешняя хворь. Любопытно, кстати, будет сравнить… Да взбодритесь же, милая! — взмолился мистер Тодхантер. — Все мы рано или поздно умрем. Я так вообще должен был скончаться еще с месяц назад.

— Я подписала петицию о вашем помиловании, — утирая слезы, прошептала Фелисити. Несмотря на все обвинения в фашизме, адресованные мистеру Тодхантеру, достойное его поведение растопило сердца великодушных британцев. Возникло и быстро крепло движение, сторонники которого предлагали отменить казнь и просто держать в тюрьме, пока он сам не умрет.

Мистер Тодхантер нахмурился. Он знал об этом движении и не одобрял его. По его мнению, эта затея была на руку министерству внутренних дел, готовому воспользоваться любым предлогом, лишь бы оставить Палмера за решеткой — так, на всякий случай.

— Я бы предпочел, чтобы вы не вмешивались в мои дела, — со строгостью выговорил мистер Тодхантер.

— Но я в них уже вмешана! — вскричала Фелисити. — Как и все мы! И это я во всем виновата. Если бы не я, вам не пришлось бы…

— Бёрчман! — рявкнул мистер Тодхантер. — Окажите любезность, выведите ее!

— Нет! — выкрикнула Фелисити и вцепилась в стол.

— Вы нарушили обещание, — заявил мистер Тодхантер.

— Это выше моих сил… — всхлипнула девушка.

— Вздор! Научитесь держать себя в руках. Вы же актриса, верно? Вот и играйте. Думаете, мне приятно видеть в камере рыдающих посетительниц?

Фелисити уставилась на него так, словно эта мысль показалась ей основательной.

— Вот так-то лучше, — усмехнулся мистер Тодхантер. — А теперь будьте умницей, отправляйтесь домой. Рад был вас повидать, но сцены мне ни к чему. Малейшая встряска, и… м-да.

Фелисити повернулась к надзирателю, который показался ей подобрее.

— Можно мне поцеловать его на прощание? — шепотом спросила она.

— К сожалению, нет, мисс. Близко подходить к заключенному запрещено, — сказал Бёрчман с искренним сожалением, что отказывает подопечному в поцелуе очаровательной девушки.

Однако мистер Тодхантер, который вовсе не желал, чтобы его целовали, поспешил развить этот аргумент:

— Ни в коем случае! А если вы передадите мне яд? На этот счет существуют строжайшие правила. Обойдемся-ка лучше воздушным поцелуем. Вот так. Ну, прощайте, моя дорогая! Я рад, что пьеса имеет успех. Да и, сказать по правде, вообще рад, что смог услужить вам… и, пожалуй, хм, не только в этом. Да… Ну, прощайте!

Фелисити смотрела на него, безмолвно шевеля губами. Затем, зажав рот ладонью, она бросилась к двери. Фокс вскочил, чтобы вывести ее наружу.

— Слава Богу, все позади… — вытирая мокрый лоб, выдохнул мистер Тодхантер.

10

Время шло, и оказалось, что в сердце общественности затронуты не только сентиментальные струны, но чувство и спортивный азарт. Мало кто на деле желал, чтобы мистера Тодхантера повесили, даже из тех, кто не сомневался в его виновности; те же, кто почитал добрую старую школу, в лучших традициях которой действовал мистер Тодхантер, подписывали прошение о помиловании по многу раз, под разными именами (и ничего в этом бесчестного, это то же, что списывать со шпаргалки!). В сущности, все надеялись, что осужденный умрет своей смертью, опередив палача.