Суд над Иисусом

Рукописи Мертвого моря вернули взоры христианского мира к его праеврейским основам. В христианской памяти нечто будто обновилось: религия Христа зародилась, оказывается, не внезапно, в потоке вздыбленной неизвестно кем пассионарной волны — нет, уже задолго до Рождества новые нормы вызревали в еврейской среде (Вспомнилось, наверно, что «спасение от иудеев», как определил Йешуа, сказав это некоей самаритянке (Иоанн, 4, 43). Эту новую проповедь готовил, еще до Иоанна Предтечи, некий влиятельный «Учитель справедливости», какие-то его последователи — «Сыны света», от них и до моих современников дошли после 1948 г. первые рукописи…

Христианский мир, потрясенный в своей амбициозной самоуверенности, религиозно надломленный пережитой недавно в самом лоне своем, в сердце Европы, нацистской катастрофой, обратил взор в новых поисках — к первоистокам. В частности, к еврейским старинным рукописям.

Одновременно великая революция произошла внутри еврейства. Называлась она — сионизмом.

Сионизм возник как революционная альтернатива традиционному иудаизму. Великий раввин Саадия Гаон еще в X-м веке провозгласил: «Израиль вне своей веры — не народ». Но тысячелетие спустя сионистская доктрина обозначила противоположный принцип: «Израиль есть народ, и его национальные интересы лежат вне религиозных заповедей». Подлинным добрым евреем, более добрым, чем любые блюстители и хранители заповедей, считался нынче еврей, выполнявший национальный долг. А долг этот определялся решениями национальных, а не религиозных инстанций.

Часто конфликт приводил к необходимости познать и понять — в интересах народа и его государства — фундаментальную логику окружающего океана людских масс (и политиков), исповедывавших иные религии — христианство и ислам. От знания этой социально-религиозной психологии в немалой степени зависело существование и мир и внутри еврейской нации.

Национальным руководителям требовались помощники, способные обозначить и разъяснить для них общие знаменатели всего человечества — а не только своего народа. Подобные «инструменты» познания мира были обнаружены в Израиле. Людям дали реальную возможность работать и исследовать в науке интересовавшие общество феномены, в частности, проблему праотношений христианства и иудаизма.

…Когда «русские» евреи явились в Израиль, культурным шоком обернулось для нас принципиальное отчуждение многих слоев здешнего общества от европейской культуры, в оправе который мы выросли в диаспоре. Классическая музыка, живопись, в значительной мере литература и философия в странах европейского Исхода построены на фундаменте христианских ценностей. В Израиле и сами эти ценности, и порожденные ими достижения не то чтобы опровергались, нет, но часто значили совсем немногое. Почти ничего, если правду сказать. Израиль мучился собственными культурными проблемами, необходимостью сопрягать общины евреев, выросших в Европе, с общинами, укорененными в исламской, иногда индийской, иногда африканской национальной традиции. К культурному «салату» непросто было приспособиться с нашим «евророссийским менталитетом»…

Но кто подлинно искал мост к собственному культурному прошлому, тот мог — в потенции — обрести искомые ценности. Ибо в Иерусалиме постепенно обнаружились особые, нигде более в мире незнаемые научные и художественные школы, изучавшие античные связи иудаизма с его «дочерней религией».

Ветры истории забросили в Израиль немало европейских евреев, издавна знакомых (в странах своего Исхода) с христианскими текстами, с их толкованиями и приоритетами, но одновременно изучившими, обычно в Иерусалиме, и тонкие иудаистские концепции. Изучали в нюансах, доступных ранее лишь изысканным знатокам раввинистической литературы («для вкуса» напомню, что знать иврит для подобного чтения недостаточно: даже Талмуд стали переводить на иврит с арамейского языка лишь в наше время — этим занимается знаменитый раввин Адин Штайнзальц. «Новым исследователям» требовалось знание как вышеупомянутого арамейского языка, так и латыни, и древнегреческого, не говоря о многих иных наречиях, на которых писались нужные первоисточники).

Для примера выделю из этой «школы» двух «субъектов», правда — самых примечательных из когорты колоссов, которых мы здесь встречали. В конце 70-х гг. вышла в свет монография профессора Иерусалимского университета Д. Флюссера «Ха-яхадут у-мекорот ха — нацрут» («Иудаизм и происхождение христианства»). Основная идея Флюссера выглядела революционно для традиционного еврейского мировоззрения (надо самому вариться в этой среде, чтобы понять, насколько написанное профессором взрывало то, что накопила за тысячелетия талмудическая традиция — особенно, принимая во внимание, что Флюссер являлся ортодоксальным иудеем, так называемым «кипоносцем», соблюдавшим главные заповеди).