Суд над победителем

Самолет Алекса шел восьмым, замыкая группу. Впереди него на новеньком «Курфюрсте» летел сосед по комнате Эрих Дитмар. Временами низкое утреннее солнце слепило глаза, так что не помогали защитные очки. Еще на Гарце Шеллен приметил на северо-востоке гряду высоких кучевых облаков, которые сегодня были ему как нельзя кстати. Достигнув их и поднявшись выше, он рассчитывал под покровом белого тумана тихо улизнуть, взяв курс на север. Основные баки, заполненные на этот раз «под крышечку» синтетическим бензином «Буна», а также стодвадцатилитровая канистра с водометаноловой смесью для форсажа вселяли чувство уверенности. В случае погони (а это было маловероятно) никакие «Мессершмитты» его не достанут.

Да, теперь определенно все должно получиться!

Накануне поздно вечером, запершись в туалете, Алекс долго рассматривал карту Балтийского региона, позаимствованную им у штурмана пассажирского «Хейнкеля». Он попросил ее под предлогом более детального изучения незнакомого ему театра военных действий. От остальных эта карта отличалась тем, что содержала часть шведской территории в районе островов Готланд и Эланд и была достаточно подробной. Он долго прикидывал где лучше осуществить посадку во время побега. Из разговоров Алекс узнал, что на западном побережье Готланда в районе города Висбю есть небольшой аэродром. Некоторое время назад там совершил вынужденную посадку один из самолетов эскадры «Зеленое сердце». Пилот, разумеется, был интернирован, а среди летчиков на Гарце тогда возник тихий спор: вынужденной ли была эта посадка? Нехорошие подозрения усилились, когда еще один летчик, назначенный командиром 8-й эскадрильи взамен погибшего накануне, вылетел на Узедом с аэродрома Розенборн, что в тридцати километрах от Бреслау, но к месту назначения не прибыл. Его самолет был опознан системой «свой-чужой» одной из зенитных батарей недалеко от побережья, после чего пропал, не послав никаких сигналов бедствия. Летчика звали Вильгельм Визе. На его счету было двадцать личных побед.

— Визе нечего бояться, — сказал кто-то в столовой за завтраком, — его жена и сын погибли, а, кроме них, у него никого нет.

Шеллен смекнул, что речь идет о карательных действиях гестапо в отношении тех, кто бежит к нейтралам или чья вынужденная посадка на их территории внушает подозрения. В Хемнице Эйтель рассказывал о случае с экипажем «Хейнкеля», который, сбившись с курса, да еще с поврежденным передатчиком, во время снегопада залетел в Швейцарию. В информационных листках люфтваффе было сообщено, что все члены семей этих летчиков, включая младенцев и стариков, арестованы.

Алекс, конечно, знал, что возле каждого более или менее крупного шведского города имеется взлетно-посадочная полоса. Прекрасными аэродромами оснащены Мальмё и Гётеборг, а, к примеру, стокгольмский Бромма считается одним из лучших в Европе. Но он знал также, что слишком долго барражировать в небе нейтрального государства очень небезопасно. Сорок пятый год — не сорок первый и не сорок второй, когда это нейтральное государство, скрепя сердце, мирилось не только с полетами люфтваффе над своей территорией, но и пропускало по своим дорогам тысячи немецких солдат в сторону Норвегии и обратно.

Но главное не в этом. Главное в том, что он, наконец, в воздухе! Алекс испытывал такое наслаждение от полета, какое охватило его, пожалуй, лишь однажды — во время первого самостоятельного управления учебным «Гладиатором» над мирными пастбищами под Десфордом. Только теперь он был свободен как никогда — ни инструктора за спиной, ни команд диспетчера с земли. Теперь даже война не связывает его обязательствами перед кем-либо. У него нет командира. Сейчас он повернет штурвал и…

И что? Будет ли это бегством из плена? И в плену ли он сейчас, после всего, что произошло с ним в Хемнице?