Суд над победителем

Ехали долго. Из юго-западного Лондона в Сохо, с правого берега Темзы на левый. Проезжая белокаменные арки и башни Королевских судов на Флит-стрит, автобус миновал сначала почерневшую и все еще не восстановленную после пожара церковь Святого Клемента, а затем небольшой монумент в виде покрытого барельефами четырехгранного столба, на котором сверху стоял черный дракон с распростертыми перепончатыми крыльями. Словно средневековая химера, слетевшая на этот столб с каменных балюстрад парижской Нотр-Дам, это чудище всего лишь обозначало границу Сити и Вестминстера.

Проехав по Гилтспур-стрит — улице «золотых шпор», — автобус остановился у центрального входа в помпезное тяжеловесное здание, облицованное темным портландским известняком. Величественный фасад в стиле неоампир венчала башня, окруженная круговой колоннадой, над куполом которой возвышалась двенадцатифутовая богиня правосудия. Впрочем, отсюда снизу, из узкого колодца улицы невозможно было разглядеть скульптуру из сияющего листового золота с мечом и весами в широко раскинутых руках, у которой, вопреки общепринятым традициям, на глазах не имелось повязки. Британское правосудие было зрячим.

Все пространство улицы возле массивной арки подъезда заполнила поджидавшая Шеллена толпа журналистов, активистов каких-то движений, просто любопытствующих и полицейских. Несколько человек держали в руках плакаты, но Алекс не успел прочесть ни слова из того, что на них было написано. Он схватил взглядом лишь рисунок на одном из них: пикирующий четырехмоторный бомбардировщик, на котором сверху восседает Смерть в образе скелета с оскалившимся черепом, горящими огнем впадинами глаз и окровавленной косой в костлявой руке. Нечто подобное Алекс видел в Германии на небольшом плакате на стене одного из бомбоубежищ Хемница.

Два десятка полицейских в черных шинелях и черных фетровых шлемах с серебряными звездами принялись освобождать проход. Алексу вспомнились шведские полицейские, но у этих не было в руках даже дубинок.

Осыпаемый блицами фотовспышек, он прошел под аркой портала, под незрячим взглядом восседающего наверху каменного ангела-Регистратора, по обеим сторонам от которого возлежали Истина и Справедливость. Алекса провели в вестибюль, где у широкой лестницы из белого сицилийского мрамора его поджидали старший судебный пристав и адвокат Скеррит. Полиция оттеснила ввалившуюся следом толпу. Ашер[36] расписался в протянутом полицейским сержантом блокноте, после чего с руки подсудимого был снят браслет наручника и сержант остался стоять внизу.

Все трое: Алекс, ашер и адвокат, — минуя живописные полотна с изображениями Мудрости, Правды, Труда и Искусства, поднялись на окружающую вестибюль галерею и направились к одному из наиболее уцелевших залов для судебных заседаний. Но сначала Шеллен и Скеррит зашли в адвокатскую комнату, оставив пристава дожидаться снаружи.

— Ну, как настроение? — спросил Скеррит. — Снимайте пальто. У нас еще двадцать пять минут, так что присаживайтесь, — он снял трубку телефона и попросил принести кофе. — Как ваше самочувствие?… Вам, насколько я знаю, не доводилось бывать в суде, и уж тем более в суде пэров (при этих словах Алекс вспомнил нацистский суд над Каспером Уолбергом, и его невольно передернуло). Тогда постараюсь ввести вас в курс дела.

Итак, как я уже говорил, обвинителем назначен генеральный атторней Великобритании Дэвид Максвелл Файф, занимающий этот пост с сорок второго года. Ему сорок пять лет, учился в Эдинбурге, затем в Оксфорде в Баллиольском колледже. С тридцать пятого — член палаты общин от консерваторов. Известен своими непримиримыми суждениями в отношении нацистов. В настоящее время помогает сэру Шоукроссу в Нюрнберге и в силу своей занятости собирается провести процесс над вами в течение двух, максимум трех, дней. По характеру он человек тщеславный, если не сказать хвастливый и надменный. Однако не упрямец, воспринимает доводы противной стороны, так что с ним можно работать. Теперь о судьях. Хотели назначить Хартлея Шоукросса, который совсем недавно доказал здесь, в Олд Бейли, что американец Уильям Джойс изменил именно Британской Короне, и так мастерски подвел его под петлю, что апелляционный суд палаты лордов не изменил приговор.