Суд над судом: Повесть о Богдане Кнунянце

После чая я отправилась на поиски нужных вещей для Камо. В то время самым влиятельным членом Красного Креста, обслуживающим большевиков, был врач Георгенбургер, женатый на дочери богачей Цейтлиных. Жил он с женой в их доме на Большой Морской улице. От имени Бакинского комитета я попросила его срочно приобрести необходимые вещи. У Камо и Георгенбургера оказался одинаковый размер одежды, так что, прежде чем покупать, он мог примерить на себя. Жена Георгепбургера только что получила из Парижа посылку с галстуками и носовыми платками. Отобрав наименее ей нравившиеся, она отдала их мне.

Все же я решила рассказать Алеше Джапаридзе о принятых мерах и попросить подыскать другое пристанище для Камо на случай, если Георгенбургер не сумеет быстро достать одежду. Однако Алеша ничем не смог помочь. В связи с готовящимся заключением коллективного договора между нефтепромышленниками и рабочими нефтяниками за ним была установлена такая слежка, что он боялся даже навещать друзей и знакомых, чтобы не подвести их. БК на одежду Камо не сумел отпустить денег, потому что в партийной кассе оставались копейки.

Шли дни. Серго нервничал, сетовал на друзей. Вроде бы никому не было до него дела. Камо переживал из-за Серго. Приезжавшие из Тифлиса товарищи рассказывали, что Камо везде ищут, а он как в воду канул. Рассказывали, как возросло вознаграждение за его поимку.

Наконец Георгенбургеру с нашей помощью удалось достать все необходимые вещи. Большую помощь оказал Тигран Исаханян, друг детства Богдана, с которым мы сильно сблизились во время моих приездов из Петербуга в Москву на свидания к Богдану в Таганскую тюрьму. Он на всю жизнь остался преданным другом нашей семьи. Тигран отдал один из своих дорогих костюмов, купленных в Берлине. Тогда же было решено, что, одевшись под стать Камо, я выеду вместе с ним до Ростова в вагоне первою класса. Я одолжила у подруг кое-что из одежды, мы сели в поезд и на одной из ближайших станций незаметно сошли. Здесь нас ждал присланный Алешей товарищ с билетом первого класса до Батума для Камо и третьего класса до Баку для меня. Мы сели в разные вагоны встречных поездов, и Камо через Батум уехал за границу.

Ближе к зиме мы узнали, что 27 октября 1907 года он был выдан агентом царской охранки Житомирским и арестован германской полицией. Он обвинялся в скупке оружия и попытке переправить его в Россию на пароходе „Заря“, а главное — в похищении двухсот пятидесяти тысяч.

Мы все понимали, что грозит нашему Камо, и болела за него. А какими героями были Сато и Серго Мартикяны! Они остались в тени и тогда и после, а ведь, в августе — сентябре 1907 года, когда Камо скрывался в мастерской, реакция ползла изо всех дыр, человеческая голова уже ничего не стоила, кругом шли аресты, расстрелы.

Никогда не забыть бедную лудильню на первом этаже в самом центре города, на Молоканской улице, и заднюю комнату, служившую местом для наших явок. Сердце обливается кровью, когда вспоминаешь о последних годах жизни дорогого Серго, одинокого, больного, почти слепого. Сколько издевательств претерпел он в связи с арестом младшего сына, с собственным арестом.

После многих лет разлуки я встретилась с Серго Ереване. Его едва можно было узнать. Сато уже не было с ним. Жил он один, обедать ходил к дочери. Сколько, несмотря ни на что, сохранилось в нем человеческого тепла. Хотя он был очень слаб и плохо видел, ежедневно приходил ко мне в гостиницу, расспрашивал о друзьях, от которых давно не имел известий, делился мыслями о будущем Армении, гордился старшим сыном Татулом, оправдавшим его надежды, и дочерью Эммой. Я благословляла судьбу за то, что она вновь позволила мне встретить этого человека, обладающего таким лучезарным сердцем и ясной душой.

К концу 1907 года работать в Баку стало невыносимо. По ночам участились нападения на прохожих, в районах бесчинствовали кочи — телохранители владельцев фирм, местная мафия. Однажды заседание Биби-Эйбатского комитета партии, секретарем-организатором которого я состояла в то время, сильно затянулось. Стояла беспросветная холодная ноябрьская ночь. Когда почти все разошлись, между членом комитета Кобой и лидером бакинских меньшевиков Сандро все еще продолжалась перепалка. Они до того увлеклись, что, схватив друг друга за грудки, выскочили из комнаты. Когда я собрала бумаги, погасила лампу и захлопнула за собой дверь, ни Кобы, ни Сандро на улице не было. Спорщики исчезли, забыв о моем существовании, оставив меня одну во втором часу ночи.

В это время где-то поблизости послышались крики, выстрелы. Стараясь остаться незамеченной, останавливаясь при малейшем шорохе, я за час добралась до ворот „Электрической силы“, где горел слабый свет и можно было различить фигуру ночного сторожа, старика, Я опустилась подле него на скамейку и почувствовала, что не смогу больше сделать ни шага. Только теперь вспомнила, что с утра ничего не ела, из библиотеки помчалась сразу на собрание.

Старик оглянулся, зло зыркнул глазами и погнал меня прочь.

— Разве я помешаю? — взмолилась я.