Суд офицерской чести

Кравец попятился, негодуя на себя за этот страх и ничего не в состоянии с ним поделать. Он не был особенно смелым от природы, знал об этом и потому всегда больше боялся не самой опасности, а струсить перед ней. А ещё больше боялся, что его страх заметят окружающие. И коль встречи со страшным комендантом не миновать, Кравец, отступая, решил: во что бы то ни стало не поддаваться панике.

Комендант не заставил себя долго ждать. В тот самый момент, когда Кравец добрался до своей теплушки, он выпрыгнул из вагона пермяков, как чёрт из табакерки, и быстро пошёл в сторону Кравца. «Что делать?» – судорожно подумал Кравец и, подавляя новый приступ страха, заорал во всю мощь лёгких:

– Стой! Кто идёт?

– Комендант железнодорожной станции Ульяновск капитан Сидоров, – ответил коренастый комендант, продолжая движение.

– Стой! Стрелять буду! – ещё свирепее возопил Кравец. Холодея от страха, он так выпучил глаза, что это придало его лицу суровое выражение.

Капитан не послушался и не остановился. Тогда Кравец передёрнул затвор и повторил команду:

– Стой! Стрелять буду!

Лязг затвора подействовал на коменданта охлаждающе. Он остановился в пяти шагах от Кравца и несколько мгновений внимательно разглядывал его. Потом распорядился:

– Часовой, вызовите сюда начальника караула! Да поскорей! Некогда мне с вами антимонии разводить…

В душе у Кравца всё оборвалось: «Ну, начинается…», но он ответил как можно сдержаннее:

– Вызвать начальника караула не могу.

– Что значит «не могу»? – В голосе капитана зазвенела сталь. – Я с вами не в бирюльки играю, как вас там…

– Часовой второй смены курсант Кравец.

– Так вот, курсант Кравец, или вызывайте начальника караула, или я вас арестую…

– Товарищ капитан, вызвать начальника караула я не могу. Он отстал от эшелона на станции Юдино. Пошёл к начальнику станции за свечами. Они у нас кончились, а комендант в Казани не обеспечил… – вдохновенно соврал Кравец. Точнее, не соврал, а сказал полуправду. Шалов ведь действительно, отстал на станции Юдино, и свечи на самом деле подошли к концу, а керосина в лампе осталось на самом донышке.

– Тогда пропустите меня в теплушку, – потребовал комендант.

– Без разрешения начальника караула не имею права, товарищ капитан, – кое-как нашёл уставную опору в разговоре с комендантом Кравец. Входить в караульное помещение посторонним часовой и впрямь может позволить только с разрешения начкара.

Неподчинение Кравца окончательно разозлило коменданта. Он сделал шаг к нему. И тут Кравец бабахнул в воздух, чего сам от себя не ожидал, и рявкнул по-настоящему грозно:

– Стойте, товарищ капитан! Следующий раз – стреляю на поражение!

Сидоров, кажется, почувствовал, что переборщил:

– Ладно, курсант, хватит пулять. Как за израсходованный патрон отчитываться будешь? – голос его звучал уже миролюбивей.

– Рапортом, как положено, отчитаюсь! – снова рявкнул Кравец и вдруг вспомнил, что, обороняясь, лучше всего атаковать: – Вы помните, какой сегодня день, товарищ капитан? – выпалил он.

Комендант от неожиданности замялся:

– Какой?

– Седьмое ноября. День Великой Октябрьской социалистической революции. Красный день календаря, праздник, – торжественно напомнил Кравец и добавил: – Мы, конечно, от всего личного состава караула вас с этим днём поздравляем. Но вынуждены заявить, что на протяжении всего маршрута нам не поставляется питьевая вода как положено. Опять же нет свечей. И в баню уже пора. Мы неделю как из училища. – Тут он снова приврал. В дороге они были четвёртый день. Но чего ни скажешь ради складного рассказа? Да и проверить комендант его слова сейчас не сможет: постовая ведомость в металлическом ящике, а ключ – у Шалова.

– Откуда ты такой выискался? – искренне изумился Сидоров.

– Курганское высшее военно-политическое авиационное училище, – бодро доложил Кравец.

– Политработник, значит. Да вы, я посмотрю, молодцы, – перевёл взгляд комендант куда-то за спину Кравца.

Кравец, остерегаясь подвоха, осторожно оглянулся. То, что он увидел, заставило его внутренне расхохотаться. Из раскрытых настежь дверей теплушки Мэсел и Захаров берёзовыми вениками выметали пыль.

– Молодцы, политработники! – повторил комендант. – Начальника караула нет, а вы службу несёте по уставу, порядок в караульном помещении поддерживаете. Вот что значит политическое училище. Не чета вашим соседям из ВАТУ. Я их караул снял. А вам за хорошую службу объявляю благодарность!

– Служим Советскому Союзу! – заученно отозвался Кравец.

Комендант повернулся, чтобы уйти, но Кравец остановил его:

– Товарищ капитан, а как же вода, свечи, баня…

– Ах, да… Давай караульного свободной смены с пустым бачком. Он воды наберёт, ну и свечи получит. А вот бани пока не обещаю. Сдадите груз, тогда и помоетесь.

– А с начкаром как? Надо бы распорядиться, товарищ капитан! – Кравцу понравилась роль «атакующего». Это заметил и комендант.

– Не перегибай палку, курсант! А то ведь я не всегда такой добрый. Ну, где там твой караульный?

– Курсант Захаров, – приказал Кравец. – Сходите с товарищем капитаном.