Суд Проклятых

Портшез действительно отсутствовал, а вот секретарское место наличествовало, и на плетёном креслице, нахохлившись по-птичьи, сидел высокий худощавый служитель Церкви. Одетый в серебристо-изумрудный балахон с откинутым клобуком, он внимательно рассматривал Судью блестящими ярко-зелёными глазами. С пристальным таким интересом…

Ричард поклонился, коснувшись пальцами каменного пола.

Лёгкий кивок в ответ, тонкое движение длинных пальцев, и инквизитор легко поднялся с кресла, сделав несколько шагов навстречу:

— Жизни вам, Судья… Я — инквизитор Трайглеттанн Уаллах, из Авиньона, — прошелестел он, вглядываясь в лицо Моргана. На измождённом лице Уаллаха, со впалыми щеками и почти бескровной ниточкой губ, расцвела улыбка. Рик улыбнулся в ответ. — И я вынужден просить вас об одной… Кхм, услуге…

— Я весь внимание, — дипломатично ответил Морган.

Инквизитор неспешно подошёл к северной стене, очищенной от листвы до голого серого камня, ноздреватого и поблёскивающего влагой. На кладке двумя бронзовыми пиками был закреплён древний гобелен, на котором потемневшими нитями в четыре цвета изображалось событие, от которого отсчитывалось время во всём христианском мире. Распятие. Иисус на гобелене только начал своё превращение, срастаясь плотью и духом с дубовой твердью креста, и копьё Лонгина всё ещё не покинуло сердца. Чёрные небеса, белая плоть, красная кровь — и зелень, пробивающаяся из земли…

Ричард столько раз видел эту сцену, которую мастера высекали в камне барельефов, ткали на гобеленах, и рисовали на картинах. Но никто не рисковал вырезать её в дереве. Говаривали, что ещё в Палестине, вскоре после Воскрешения и огненного вознесения, один плотник попробовал создать такое панно, но превратился в дерево сам, как только его резец наметил контуры креста.

— Судья… Сколько ты пробыл здесь, в обители? — Уаллах перешёл на «ты» совершенно непринуждённо. — И как часто бываешь в этих стенах?

— Пять декад, — Рик прикрыл глаза, вспоминая заполненные сначала дознаниями, а потом и обучением дни. Три часа на сон, ещё три — на физические упражнения в Зелёном зале, пять часов занятий… Потом цикл повторялся, и разрывался двухчасовым перерывом. — И каждые четыре декады я посещаю аббата…

Инквизитор кивнул, прикоснувшись пальцами, затянутыми в серебристую ткань, к тяжёлой ткани гобелена. Полотно едва заметно колыхнулось.

— Когда Кристос взошёл на крест, он искупил тем самым наши вековые прегрешения перед природой и Духом Жизни. Сам Цернуннос не смог бы сделать более весомого приношения богам — Рогатого дуб не принимал никогда, сколько тот не пытался… — Уаллах наклонил голову, рассматривая нити, отблёскивающие зеленью и кармином. — Тогда мир изменился в первый раз.

Морган кивнул, пристально глядя в укутанную пятнистым серо-зелёным одеянием спину Трайглеттанна. Он знал эту историю наизусть, и мог продолжить хоть с середины, хоть с конца, хоть задом наперёд… Приготовившись к очередному приступу миссионерского рвения со стороны высокопоставленного посланца Конгрегации, Судья едва не прослушал неприятно щекотнувшие нервы фразы, последовавшие далее.

— Наш мир умер, — Трайглеттанн резко обернулся к Рику, и блеснул яркими изумрудными огоньками глаз, — и умер давно. За Альпами и Апеннинским хребтом — пустыня, за Аллеманией — чёрные леса, уходящие за горизонт… Скандия закована в лёд, а западный океан глотает корабли, как оголодавший пёс — мясо. Маяки забирают людей, в пустыне бродят огненные столпы, а зелёные леса Галлии, которые дают нам жизнь, начинают гибнуть.

— Чем я могу помочь вам? — Рик сглотнул, дёрнув кадыком. — Я могу помочь?

— Судья… — Инквизитор сделал два шага к нему, потом к столику с книгами, и медленно опустился в плетёное кресло. — Палач. Когда ты пришёл сюда, дубы священной рощи содрогнулись… И мы подумали, что ты пришёл за нами.

Ричард пожал плечами. Он выбирал этот мир из миллионов и миллионов, повинуясь доставшейся в наследство от человека интуицией и тягой к новому, и ничем более. Голая целесообразность поступков, прямое взаимодействие с судьбой, и вынесение приговоров сжигало его человечность, но это казалось несущественным. Избавить мир от зла, его носителей и эффекторов — только эта необходимость вела его сюда, под сень дуба. Сюда, в туманный край Лондресса… И, возможно, за край мира.

«А, может, просто стоит уйти? Подбросить монетку-шанс, поймать, и вспомнить, что ничего не загадывал. И продолжить путь в вечную ночь…

Нет, это недостойно меня», — Рик встретился взглядом с глазами инквизитора, которые тревожно мерцали зелёными отблесками, и понял, что не откажет.

— Но сейчас наши видоки смогли преодолеть туман вероятности, и прозреть, — Уаллах медленно развёл руки. — Равновесие нарушено. Система противовесов и связей, соединявшая сущее, распадается. Впереди — только Тьма… Но если ввести несколько переменных в расчёты, судьба мира меняется.