Суд времени. Выпуски № 35-46

Материалы по делу.

Из беседы Сталина с Георгием Димитровым: «Опыт военного сотрудничества для советского руководства отнюдь не был однозначно позитивным. Военный опыт сотрудничества с Западом не изменил в корне большевистско-циничного взгляда на союзников как корыстных, коварных и лицемерных, а сам союз — как временное соглашение с „одной фракцией буржуазии“, на смену которому может прийти соглашения с „другой“».

Это позиция. Ну, правильно, ведь при такой позиции то какой уж тут союзник?

Печатнов: Спасибо, что используете мой материал.

Млечин: Я с большим интересом причитал Вашу статью в этом сборнике. Да.

Печатнов: Но дело в том, что мы здесь говорим только, во-первых, о советской стороне дела. О советских подозрениях, страхах и комплексах, конечно, которые были действительно. Мы не смотрим на американское восприятие Советского Союза, которое тоже было далеко не однозначным. Союз казался противоестественным. Он был вынужденным. Постепенно назревала оппозиция этому союзу даже в ходе войны. Смерть Рузвельта как бы открыла шлюзы для этой более жесткой…

Млечин: Я Вас не прерываю, я только хотел уточнить…

Сванидзе: Завершайте.

Млечин: Не естественным ли был страх перед диктатурой? Ведь в восприятии западных демократий Сталин никогда не отличался от Гитлера. Они вынуждены были пойти на союз со Сталиным в страхе перед более страшным и опасным противником. Разве не так?

Печатнов: Они…

Млечин: Не было такого восприятия у них?

Печатнов: Они опасались Советского Союза. Что касается лично Сталина, то в нем они видели как раз реального политика, который знал, в отличие от Гитлера, где остановиться. Поэтому, на Сталина как раз делались ставки. И Трумэн писал после Потсдама о том, что не дай бог Сталин сыграет в ящик, тогда нам придется иметь дело с Молотовым и ему подобными. Сталин проявил себя как человек, который доходил иногда до края прямого, лобового столкновения с США, но всегда отступал, когда видел, что соотношение сил…

Млечин: Вы знаете лучше меня ту игру, которую они с Молотовым проделывали. Это наши дипломаты…

Сванидзе: Спасибо, господа.

Млечин: …все описывали: Молотов говорил: нет, нет, невозможно, а Сталин потом говорил: ну вы заходите ко мне, я решу этот вопрос. Ну, это же была игра? Они договаривались обо всем между собой.

Печатнов: Игра была, конечно. Но эта игра есть в любой дипломатии.

Сванидзе: Спасибо. У меня есть уточняющий вопрос вот к Вашей стороне, в частности. Олег Витальевич, в принципе, конфронтация после войны была неизбежна. 2 лагеря, 2 лидирующих державы, близкие по военному, не по экономическому, конечно, но по военному потенциалу. Геополитическое столкновение. Раздел сфер влияния. Какая разница, кто был из них в какой момент жестче? Объективно они должны были столкнуться. И столкнулись. Не так?

Будницкий: Ну, видите ли, и так, и не так. Опять-таки, в истории все-таки есть очень большие вероятности, и нет ничего неизбежного и предопределенного. Так? После войны возник уникальный шанс при всей разности идеологии и представлений о будущем сделать те шаги навстречу, которые были возможны в рамках вот этого противостояния, если угодно, в рамках этого различия. Нужно было: а) договариваться, б) обеспечить людям нормальную жизнь. И это был один из основных тезисов американской политики. И это воплотилось в плане Маршалла. Так? И если мы посмотрим на то, что делали западные державы для того, чтобы предохранить себя от коммунизма, они возрождали экономику. Сталин, для того чтобы провести в жизнь свои представления о будущем мира, он стремился по существу силовым путем установить свой контроль за определенными странами.

Сванидзе: Спасибо.

Будницкий: Шанс был минимален, он был вот такой маленький. Но он был.

Млечин: Олег Витальевич, извините, если бы, положим, не Сталин, ну, не было бы такой конфронтации. Мы и сейчас с Америкой геополитические соперники. Но воевать же не готовимся друг с другом?

Сванидзе: Ну, сейчас у нас… мы не только отсутствием Сталина отличаемся от того режима. Страна другая совсем.

Млечин: Об этом и идет речь. Вот если бы это все отсутствовало, не было бы и Холодной войны.

Сванидзе: Спасибо. Короткий перерыв, после которого мы вернемся к нашим слушаниям.