Суд времени. Выпуски № 01-11

Славин:О колхозах поговорим позже. Были разные большевики, и по-разному смотрели на историю.

Млечин:Но земли не было.

Славин:А я хочу вернуться к вашему, главному вопросу. Вы говорите — нужно было терпеть. Сколько можно было терпеть? В 1861 году была произведена реформа — крестьяне остались без земли, земли у них не было, кормить было нечем. Они терпели 40 лет. Больше, чем 40 лет. И нужно было что-то делать. Это не только большевики высказывали. Идею Земли высказывали эсеры, так сказать, самая крупная крестьянская партия. Не случайно большевики взяли у эсеров эту идею и осуществили Декрет о земле. Это было главное. Но мы же должны вернуться к Февральской революции. Почему в феврале Временное правительство не могло решить этот вопрос?

Млечин:Почему?

Славин:А я Вам скажу почему. Потому что оно не хотело решать этот вопрос. Потому что оно не хотело отдавать помещичьи земли. Потому что русская буржуазия в отличие от французской буржуазии, которая сразу, как Вы говорите, сразу после революции, отдала землю крестьянам и тем самым стабилизировала общество. Даже Ленин понимал, что если Временное правительство дало бы землю крестьянам, не было бы Октября. Не было бы Октябрьской революции. Но Временное правительство не хотело решать этот вопрос. Керенский сказал представителям Советов: «Идите, мы без вас разберемся». Но так и не разобрался. Но самое главное, второй вопрос. Лидеры Временного правительства затягивали войну и самая главная их партия кричала: «Война до победного конца». И этот вопрос тоже ставился в тупик.

Млечин:Я понял.

Славин:Вот почему потребовалась Октябрьская революция.

Сванидзе:Спасибо. Сейчас я объявляю короткий перерыв, после которого мы вернемся и продолжим наши слушания.

Сванидзе:В эфире «Суд времени». Мы продолжаем слушания по теме: «Большевики спасли или погубили Россию?».

Вопрос обеим сторонам: «Проявили ли февралисты волю к удержанию государственности?».

Пожалуйста, сторона защиты, прошу Вас. Сергей Ервандович, тезис, свидетель.

Кургинян:Для меня это два больных вопроса — земля и государственность. Потому что, ну, вы знаете как быстро Французская революция, дееспособные лидеры — Мирабо, Робеспьер, Дантон, Марат решили вопрос о земле. И все! Второй революции не было — Бабеф не пришел. И мы знаем, как они посылали гильотину, так сказать, повсюду. Поэтому это очень важный вопрос, и я прошу привести доказательства.

Сванидзе:Пожалуйста, доказательства защиты.

Материалы по делу.

Из личного дневника Посла Франции в России Мориса Палеолога: «Самый опасный зародыш, заключавшийся в революции, развивается вот уже несколько дней с ужасающей быстротой. Финляндия, Лифляндия, Эстляндия, Польша, Литва, Украина, Грузия, Сибирь требуют для себя независимости или, по крайней мере, полной автономии.

…Французская революция начала с объявления Республики единой и неделимой. Этому принципу были принесены в жертву тысячи голов, и французское единство было спасено. Русская революция берет лозунгом Россия разъединенная и раздробленная».

М. Палеолог. Царская Россия накануне революции. М., 1996

Кургинян:Но я хочу подчеркнуть, во-первых, что это Морис Палеолог, то есть это совсем не Ленин. И не кондовые оценки советской пропаганды. Это — французский посол. И во-вторых, это то, что когда Россия становится раздробленной, как мы знаем, то в жертву приносится не тысячи голов, а миллионы.

Теперь я хотел бы передать слово Александру Сергеевичу Балакиреву, историку, главному специалисту Главного архивного управления Москвы. Александр Сергеевич, так что было с чувством государственности?

Александр Балакирев— историк, главный специалист Главного архивного управления Москвы.