Суданские хроники

Повелитель аския Исхак и войско его обратили спины и бежали. Он послал к жителям Гао [сказать], чтобы они бежали из города за Реку, на сторону Гурмы. С тем же послал он также и к жителям Томбукту. В этом состоянии своем он, минуя Гао, проследовал в Керей-Гурма и остановился там с тем войском. В войске же были плач и стенания, и голоса с этим поднимались очень высоко. Они начали выступать и переправляться через Реку в челнах, с трудом и давкой. Многие из людей погрузились в ту Реку и умерли. /141/ А из богатств потеряли столько, что один Аллах, слава ему, может счесть.

Что касается жителей Томбукту, то им невозможно было выйти и бежать за Реку по причине трудности [этого]. Положение было тяжелым; выехали лишь томбукту-мундио Йахья Улд Бурдам и те, кто был вместе с ним в городе из слуг аскии. Они остановились в ал-Киф-Иенди, местности близ города Тойя. Паша Джудар прошел с тем отрядом на Гао. В последнем из числа его жителей остались только хатиб Махмуд Драме (он был тогда глубоким старцем), и талибы, и те из купцов, кто не смог выехать и бежать. Упомянутый хатиб Махмуд встретил марокканцев приветствием и почетом, оказав им великое и прекрасное гостеприимство. Между ним и пашой Джударом произошли долгая беседа и разговор, и хатиб старался изо всех сил проявить к паше уважение и почтение.

Джудар очень хотел войти во дворец повелителя аскии Исхака. Он велел привести свидетелей, они явились к нему, и он вместе с ними вступил во дворец. Но когда Джудар внимательно его разглядел и увидел воочию и узнал, что в нем есть, то счел его жалким.

Повелитель Исхак послал к Джудару с [предложением], чтобы тот с ним заключил мир на условии выплаты повелителю Мулай Ахмеду через посредство Джудара ста тысяч золотом и тысячи прислужников, а войско [Джудара] чтобы возвратилось в Марракеш, а ему бы оставило его землю. Но паша послал ему [сказать], что он, паша, подначальный раб, располагающий свободой лишь в том, что ему прикажет его господин, султан. Джудар и каид Ахмед ибн Хаддад написали о том Мулай Ахмеду с согласия всех купцов страны аскии, сообщив ему в своем письме, что дом погонщика ослов в ал-Магрибе лучше, чем дворец аскии, который они осмотрели. Паша послал это письмо с Али ал-Аджами — он в то время был баш-ода, и возвратился в Томбукту с тем войском, чтобы подождать ответа. В Гао он задержался только семнадцать дней — а Аллах Всевышний лучше знает.

Они прибыли в Моса-Бенго в /142/ среду, в последний день [месяца] джумада ас-санийа [24.IV.1591], потом выступили оттуда в четверг, первый день [месяца] раджаба единственного [25.IV.1591], и остановились вне города Томбукту со стороны киблы[590]. Там паша задержался тридцать пять дней.

Факих кадий Абу Хафс Омар, сын святого Аллаха Всевышнего факиха кадия Махмуда, послал Йахью, муэдзина, чтобы тот приветствовал пашу от его имени, но не оказал марокканцам никакого гостеприимства, как то сделал хатиб Махмуд Драме при их прибытии в город Гао. Джудар был тем сильно разгневан, но [все же] послал ему разные фрукты — финики, миндаль и много сахарного тростника — и надел на него красное, ярко-алое покрывало. Разумные люди не одобрили то предзнаменование — а дело стало таким, как они предполагали.

Наконец в четверг шестого шаабана блистательного [30.V.1591] марокканцы вступили внутрь города. Они обошли город, осмотрели его, нашли, [что] самый населенный в нем — квартал гадамесцев, и избрали его для касбы. И они приступили к ее постройке, выгнав людей из их домов в том квартале.

Паша Джудар выпустил из тюрьмы Хамму ибн Абд ал-Хакка ад-Драи и поставил его управителем от имени султана Мулай Ахмеда. А что касается Рафи и Ахмеда Нин-Биру, то оба они умерли до прихода Джудара в Гао.

Паша дал гонцу, баш-ода Али ал-Аджами, сорок дней, чтобы обернуться туда и обратно.

Этот [марокканский] отряд в то время нашел землю Судана одной из величайших земель Аллаха Всевышнего благосостоянием и достатком, безопасной и спокойной со всех сторон и [во всех] местах благодаря благодати правления счастливейшего, благословенного повелителя верующих аскии ал-Хадж Мухаммеда ибн Абу Бекра, и из-за его справедливости и твердости его всеобъемлющего закона, который как исполнялся в его царском дворце, так исполнялся и на окраинах царства его — от предела земли Денди до предела земли ал-Хамдийя и от предела, земли Бендугу до Тегаззы и Туата и того, что лежит на их землях. Но теперь все переменилось, и стала /143/ безопасность страхом, благосостояние — мукой и тягостью, а спокойствие — бедой и насилием. Люди начали пожирать друг друга повсеместно, вдоль и вширь, завидуя и воюя за богатства, за людей и за рабов. Эта порча была всеобщей, она распространилась, стала известной и увеличилась.

Первым, кто ее начал, был Самба-Ламду, правитель Денке. Он многих погубил в стране Рас-эль-Ма, захватил все их богатства; он убил тех, кого убил, и захватил в полон тех, кого захватил из числа свободных.

Подобно тому и дьогорани разорили страну Бара и подобным же образом — страну Дирма.