Судьба

Это оскорбление для шотета. И тувенец не в силах понять, насколько серьезное. Ризек не оставляет этого без внимания, но продолжает сверлить Исэй глазами.

– Мисс Керезет, – обратился ко мне Ризек, не отводя глаз от канцлера. – Вы так похожи на старшего брата. – Тут он кидает на меня оценивающий взгляд. – Вам не интересно, что с ним стало?

Мне хочется звучать дерзко, будто Ризек для меня – пустое место. Я хочу взглянуть в его глаза твердо. Желаю, чтобы тысячи вариантов отмщения воплотились в жизнь столь же молниеносно, как распускаются тихоцветы в канун Цветения.

Но я размыкаю губы и не могу вымолвить ни слова. Что ж, прекрасно. Я представляю, что схлопываю ладони и поражаю Ризека токодаром. Не каждый владеет токодаром так, как я. Вот бы еще научиться говорить то, что хочется.

Когда волны токодара долетают до Ризека, он расслабляется. Это не работает с Исэй – по крайней мере насколько вижу я. Но есть надежда, что язык Ризека подразвяжется. Что бы ни задумала Исэй, очевидно, для начала она намерена его разговорить.

– Мой отец, великий Лазмет Ноавек, наставлял меня, что вместо ножей можно использовать других. Нужно лишь смекнуть, как ими управлять. И все же лучшим твоим оружием должен быть ты сам, – промолвил Ризек. – Я всегда принимал эти слова близко к сердцу. Да, некоторые убийства я поручал подчиненным. Но будьте уверены, канцлер, эти смерти принадлежат мне по праву.

Ризек валится на колени, соединяя ладони. Он и Исэй дышат всего в нескольких изитах друг от друга.

– Я отмечу смерть твоей сестры на руке. Эта победа станет достойным украшением моей коллекции.

Ори. Я помню, какой напиток она предпочитала по утрам (кору гарвы – для энергии и ясности ума) и как ее раздражал скол на резце. И сейчас в моих ушах шотеты голосят нараспев: «Смерть! Смерть! Смерть!»

– Это многое объясняет, – отвечает Исэй.

Канцлер протягивает руку Ризеку. Тот отвечает ей изумленным взглядом. И неудивительно. Кто станет пожимать руку убийце родной сестры, который к тому же кичится этим?

– Ты странная, ей-богу. Должно быть, ты недолюбливала сестру, раз протягиваешь мне руку.

Я вижу туго натянутую кожу на костяшках другой руки Исэй – на той, что не вытянута к Ризеку. Она разжимает кулак и тянется к ботинку.

Ризек берет руку Исэй, а затем каменеет, широко распахивая глаза.

– Ошибаешься. Я любила ее больше, чем кого-либо.

Канцлер что есть мочи стискивает ладонь Ризека, впиваясь ногтями в его кожу, а ее левая рука продолжает тянуться к ботинку.

Я слишком ошеломлена, чтобы понять, что к чему. Вмешиваться уже поздно. Левой рукой Исэй извлекает клинок из ножен на лодыжке, а правой тянет Ризека на себя. Человек и лезвие словно сливаются воедино. Исэй проталкивает лезвие глубже, и горловые стоны Ризека переносят меня в мою юность – в гостиную, где я, рыдая, оттираю половицы от крови.

Истекая кровью, Ризек падает.

Я резко давлю рукой на дверную ручку и вылетаю в коридор. Я вою, реву и колочу кулаками по стенам. Нет, конечно же, я этого не делаю. Токодар не позволяет. Все, на что я способна, – испустить один-единственный слабый вопль.

3

КАЙРА

Я бросилась на крик Сизи Керезет. Акос устремился следом за мной. Я не стала спускаться с палубы по ступенькам, а просто спрыгнула вниз и направилась прямо к камере Ризека. Он единственный мог послужить причиной воплей на этом судне. В коридоре я увидела Сизи. Она вжалась в переборку напротив распахнутой двери склада.

Позади Сизи, с другого конца корабля, спрыгнула Тека, привлеченная сюда тем же звуком. В камере Ризека стояла Исэй Бенезит, а у ее ног лежала груда конечностей моего брата.

Было в этом что-то поэтическое. Акос наблюдал, как его отец умирал, лежа на полу. А теперь я смотрела, как то же самое происходило с Ризеком.

Он умирал гораздо дольше, чем я себе это представляла. Очевидно, убийство было преднамеренным. Все это время Исэй Бенезит стояла, склонившись над телом Ризека, сжимая в кулаке окровавленный нож. Ее взгляд был пустым, но настороженным. Канцлер желала насладиться этим моментом – торжеством победы над убийцей ее сестры. Одного из убийц, если быть точной. Ведь Айджа, который держал в руке клинок, по-прежнему находился в соседнем помещении.

Наши с Ризеком глаза встретились. И тут я погрузилась в воспоминание, как будто брат меня коснулся. Не в то, которое Ризек когда-то у меня отнял, но в то, которое я словно скрывала сама от себя.