Судьба

Во время работы съезда у Сталина были самые различные встречи и заседания, решалось множество неотложных вопросов; ему доложили, что Петров Константин Леонтьевич, секретарь Холмского обкома, просит принять его. Сталин последнее время много думал о возможных перемещениях на важнейших постах в партии и стране, о тех, кто их занимает, и о тех, кто мог бы заменить неподходящих, и этот вопрос тотчас связался у него с именем Петрова, тем более что Сталин не раз и не два останавливался на его кандидатуре. Петрова Сталин знал еще по царским ссылкам и подходил к нему с иными мерками, чем ко многим другим; на минуту задумавшись, он велел тотчас найти Петрова и пригласить, а вечером, когда намеченная программа иссякла, увез за город, по дороге лишь изредка кое о чем спрашивая и присматриваясь к нему; и тот, отметив внимание к себе Сталина, стал сдержаннее. Уже в доме, наблюдая за тяжеловатой, уверенной фигурой Сталина, размеренно и четко движущейся по небольшой комнате с простой, удобной обстановкой, Петров еще раз перечислил про себя все, о чем было необходимо сказать. Сталин пригласил Петрова к небольшому столику, на котором стояли подвявшие фрукты, вино, и с добрым прищуром внезапно потеплевших глаз, отчего и толстые его усы приняли какой-то домашний, добрый вид, повторил приглашение сесть. Они были ровесники, Петров на несколько месяцев старше; и оттого, что они хорошо знали друг друга, знали возможности и способности друг друга (разумеется, разные и по уровню, и по масштабам), встречаясь, они всегда отдыхали, но сейчас Петров чувствовал себя скованно. Он не думал, что на этот раз Сталин найдет время встретиться с ним, и легкость случившегося заставляла его все время быть настороже; он знал, что Сталин не имел возможности, не любил и не мог тратить времени попусту, и эти мысли и ожидание как бы обострили у него само восприятие Сталина; Петров невольно пытался определить для себя то новое, что появилось в Сталине совсем недавно, за последний год. И еще одно не оставляло Петрова: Сталину зачем-то нужна была встреча с ним, и если бы он сам не подвернулся ему, встреча эта в самом скором времени все равно состоялась бы. Он смотрел на Сталина, слушал его размышления о съезде, сам говорил, но его все время не отпускала какая-то неосознанная тревога; какая-то существенная перемена наметилась в Сталине, он не мог уловить, в чем именно, он лишь знал, что она случилась и она ему активно не нравится.

— Прошу, товарищ Петров, — сказал со своим характерным акцентом Сталин, наливая вино, сразу запахшее возбуждающе и резко; Петров придвинул к себе большую, высокую рюмку. — Очень похудел, товарищ Петров, — опять сказал Сталин. — Мы виделись в последний раз с год назад; очень похудел. Вы здоровы? Пожалуй, надо лечь в больницу, пусть доктора осмотрят.

— Спасибо, товарищ Сталин, не сейчас, не время по больницам валяться. — Петров отпил из своей рюмки и усмехнулся в ответ на укоризненно-понимающий взгляд Сталина. — Простите, Иосиф Виссарионович, я знаю, вам нравится, когда я вас называю по-старому... сколько лет, и каких! И мне нравится больше... Диалектика, все движется и меняется. — И в ответ на требовательный теперь взгляд Сталина добавил: — Не в болезни дело, пройдет. Честное слово, вполне нормален и здоров, так... обыкновенная усталость, Иосиф Виссарионович. Работы чертовы горы, иногда кажется, не пробьешься, задушит этот непроходимый пласт.

— Пробьемся, товарищ Петров, — сказал Сталин, подливая вина в рюмки. — Надо только верить... в народ, в энергию масс. — Сталин, сосредоточиваясь, казалось, забыл о присутствии Петрова, о разговоре; неяркий, приглушенный свет в помещении скупо отражался у него в глазах. — Я знаю, вы сейчас думаете, зачем я вас вызвал, — неожиданно сказал Сталин, по-домашнему привычно разглаживая усы чубуком трубки; Петров поднял голову, удивился.

— И — об этом тоже, Иосиф Виссарионович.

— А еще о чем?

— Вспоминается прошлое, было проще, яснее. И легче, да, легче, Иосиф Виссарионович, — повторил Петров. — А вот перед нами практика, практика, для меня именно в этом смысл всей моей работы. Очень все непросто, оказывается. Трудно, многие крестьяне психологически не подготовлены, очевидно, предстоит тяжкая ломка.