Судьба

— Дан, — еле как хриплю я. Друг подрывается, подходит ко мне. — Дай воды, — Дан наливает в пластиковый стакан воду, стоящую на тумбочке, закрывает стакан крышкой с трубочкой, протягивает мне. Приподнимаю голову, пью, глотки даются с трудом, но жажда сильнее.

— Ну что, как дышится? Легкие не болят? — спрашивает он, как только я отрываюсь от стакана.

— По-моему, у меня болит все. Чувствую себя, как будто по мне прокатился каток.

— Кашель не мучает?

— Дан, мне вот сейчас ни хрена не смешно. К чему эти вопросы? Причем здесь легкие и кашель? Меня вроде в живот ранили.

— Ну как причем? По официальной версии у тебя двухстороннее воспаление легких, — усмехается он, пододвигает стул ближе ко мне, садится.

— Даже так? Как я понял, это версия Сокола. Ну и на этом спасибо. Хорошо хоть гонорею не приписал, — Дан начинает ржать.

— Что еще пишут в официальных версиях?

— Дохрена чего пишут. Легенда хорошая. Сам Сокол придумал. Кстати, он тут очень интересуется здоровьем любимого зятя. Так что жди, завтра утром он тебя навестит, и расскажет все из первых уст.

— Елена? Что ты с ней сделал?

— Я сдал ее ментам. Ну, как ты понимаешь, сидела она там пару часов. Но этого было вполне достаточно для определения ее пальцев на оружии, и теста на наркотики. Ну, я там ее попугал немного, — ухмыляется Дан. — Она все выла, что убила тебя, так я не стал возражать. У нее совсем крышу снесло, кричала, каялась, рыдала. Потом ее забрал Сокол. Ну, я думаю, он уже сообщил ей, что ты все-таки живой. Завтра он тебе все сам поведает. Если хочешь, можем попытаться ее посадить. Есть у меня один неподкупный следак. Может помочь. А что, хороший для тебя вариант. Родительских прав ее лишат. И развестись ты сможешь с ней без ее согласия.

— Нет, Дан, я этого делать не буду. Не буду сажать Елену. Она мать моего сына. Да и выстрелила она скорее от испуга.

— А ты знаешь, что в ней сидела лошадиная доза героина?

— Вот и хорошо. Сокол сам с ней разберется. Поверь мне, она уже бросила. И очень сожалеет о содеянном. Да и я сам виноват в том, что произошло.

— Ты там пока в отключке был, случайно с Богом не встречался? Смотрю раскаянье из тебя так и прет. Все грешки замолил? — ухмыляется это гад. Все свои грехи я никогда не искуплю. Да и к Богу мне дорога закрыта.

— Нет, не встречался. Только есть у меня вина перед Еленой, как ни крути. Так что вот, считай, рассчитались. Мы теперь друг другу ничего не должны.

— Ну, не скажи. Это как Сокол теперь решит. Но судя по его легенде, ты еще поживешь.

— Ну вот, завтра и решим. Ты лучше домой ко мне съезди, папку из сейфа и флешку забери. Пусть пока у тебя полежит. Так, на всякий случай.

— А вот это правильное решение.

— Ага, — мои силы опять на исходе. Говорить уже трудно. Все мысли путаются в голове. Тело начинает опять ныть. Боль возвращается. Закрываю глаза, слегка морщась.

— О, я смотрю, кому-то нужна очередная доза. Сейчас медсестру позову. Она облегчит твою ломку. Медсестры здесь, знаешь ли, прямо из моих фантазий. Я б тоже не отказался у них полечиться.

— Не знаю, не замечал, — Дан нажимает на кнопку возле моей кровати. Через минуту приходит молодая девушка. Ставит мне укол. Дан с ней мило флиртует, интересуясь, свободна ли она. Девушка отвечает, что у нее есть парень. Ну все, игра началась. Но мне похрену, я уже практически не слышу его. Я уплываю в свою темноту.

Утром прихожу в себя от ощущения, что я не один. Я точно знаю, что это не врачи. Еще не открыв глаза, я чувствую присутствие Сокола. Есть в этом человеке особая аура, которая ощущается на расстоянии. Открываю глаза, Сокол стоит возле окна. Хренов любитель природы. Он умеет ждать, может часами пялиться на виды за окнами. Он чувствует, что я уже не сплю, но продолжает молча смотреть в окно. Ну что ж, помолчим. Закрываю глаза, прислушиваюсь к своим ощущениям, тело словно онемевшее. Пытаюсь глубоко вдохнуть, вдохи даются с трудом.

— Ну как ты себя чувствуешь, дорогой зятек? — спокойным тоном спрашивает он. Можно подумать, его интересует мое самочувствие.

— Вашими молитвами, Владимир Иванович.

— Ну что ты, здоровье надо беречь. Воспаление легких — это коварное заболевание. Кажется, ничего страшного, но если запустить или неправильно лечить, могут быть и осложнения. Знаешь, был у меня один знакомый, так вот он даже умер от пневмонии. Запустил, так сказать, — хмыкает он. Угрожает, но я его не боюсь. Отбоялся уже свое.

— Да вроде не так все запущено. Дышу пока, — отвечаю ему.

— Хорошо. Это хорошо. Очень не хочется внука без отца оставлять. Так что дыши. Дыши глубже, Роберт, — говорит он, продолжая смотреть в окно. Молчим еще какое-то время, потом Сокол медленно отворачивается от окна. Пододвигает стул ближе ко мне. Садится. Долго смотрит мне в глаза.

— Значит так. Я тут слышал, что ты со своим заболеванием страдаешь провалами в памяти. Совершенно не помнишь последнюю неделю, — вот не может Сокол говорить на прямую. Всю жизнь какими-то чертовыми намеками. Ну что ж, будем играть по его правилам. Выбора нет.