Судьба Алексея Ялового (сборник)

МНЕ ПРИСНИЛАСЬ АТОМНАЯ СМЕРТЬ

Мы с Вовой вышли утром гулять. Сеялся мелкий теплый дождь. Вдали мирно погромыхивал гром. Пахло свежим, недавно развернувшимся зеленым листом, молодой травой. Теплом дышала земля. Вова прыгнул с крыльца, торжествующе крикнул и понесся по лужам. Брызги полетели во все стороны.

— Зачем вы позволяете гулять под дождем? — быстро и тревожно спрашивала меня наша соседка. Она с трудом переводила дыхание, мы стояли на крыльце под навесом, детей своих, Алешу и Сашу, крепко держала за руки, они вырывались и хныкали: «Да-а, Вове можно, а нам нельзя…»

— Стронций, — говорила соседка. Она с тоскливой тревогой смотрела на низкое, сеющее дождь небо. — Вы не знаете, не слышали?! У нас сейчас выпадают радиоактивные осадки…

Вова никак не хотел уходить домой.

— Папочка, ну хоть пять минуточек, ну одну минуточку. Тепло. Что же, дождь… Я в сапогах резиновых и плащ с капюшоном…

И он расплакался. Так, как плачут только в детстве. С безнадежностью отчаяния.

…Мне казалось, я не проснусь. Меня душило. Нечем было дышать. Перевести дыхание не хватало сил. Сердце словно подпрыгивало, стараясь вырваться из грудной клетки.

Мне приснилась атомная смерть.

Наша земля после разрушительной атомной войны.

Обугленная. Мертвая. Черная.

Ни деревца. Ни травинки. Ни светлого блеска воды.

Выжженная пустыня. И то тут, то там в этой бесконечной черной пустыне, как памятники, вздымаются чудовищные красные нагромождения, похожие на выбросы в сталактитовых пещерах. Они оплывают. Багрово рдеют. Словно вобрали в себя всю кровь, все слезы, все жизни…

Воющее тоскливое одиночество. Нет людей. Ничего живого. Никаких следов. Словно было так извечно. И ни одного звука. Безмолвие. И я понимаю: мне не увидеть и не встретить ни одного человека. Н и к о г д а. И лишь я, чудом заброшенный, чудом уцелевший в этих мертвых, бесконечных, молчащих пространствах.

На что мне теперь моя жизнь!..

За окном на крыше соседнего дома вспыхивают цветные движущиеся огни, выписывают буквы, слова: «Пешеходы! Соблюдайте правила уличного движения!» Мчится автомобиль, отшатывается силуэтно вычерченный огнями человек, нарушивший правила, автомобиль подымается на дыбы, пешеходу грозила смерть.

И снова мчится автомобиль, и снова отшатывается человек… Вина и воздаяние. Как в библейских притчах. Бесконечная погоня. Игра смерти с жизнью.

Во сне заворочалась Наташа. И засмеялась. Даже во сне дети смеются так, будто рассыпались солнечные колокольчики…

Что ей приснилось? Большое море, у которого она недавно строила домики, сажала сады (втыкала в песок высохшие палочки бурьяна, поливала водой), теплое море с движущейся живой водой, она купалась на руках у мамы и кричала, подпрыгивая, подбрасывая свое смуглое тельце: «Еще! Еще!..» И заливалась так… Или ей приснилось, что сердитая тетя из соседнего подъезда дала ей поводок и она прогуливает Чопку — мохнатого черного пуделя. Или ей кажется, она летает, невесомо парит над землей.

Вечером мы крутили пластинки. «Лебединое озеро». Наша мама вспомнила студенческие годы, танцевальный ансамбль. Порозовевшая от смущения и, вдруг показалось, сама еще молодая, юная, с заблестевшими диковато красивыми восточными глазами, легко приподнялась на носки, как-то по-особенному изогнулась шея, гордо приподнялась голова, заговорили руки, и пошла, поплыла… Наташа даже всхлипнула от восторга.

— Я — лебеденок! — закричала она. Вскочила с тахты.

Все в ней: увлеченное лицо, глаза, отлетающие белые волосики, розовый бант — все в движении, в порыве, и вся она беленькая, она светится, она для нас — солнышко, в ней жизнь и радость…

Она поднялась на носки, взмахнула своими ручками, идет, плывет…

Лебеденок наш!..

…Вова покряхтел, покряхтел во сне, словно раздумывая, идти ему или не идти по малой нужде, решил, наверное, перетерпеть, устроился поудобнее и притих.