Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

Однако форма оказалась отличная, и я, уже из сукна второго отреза, заказал «парадную» форму, китель и брюки, а позднее перешивку шинели из немецкой в нашу. Заказал и 2 фуражки, повседневную и парадную. Немец действительно оказался хорошим портным, и вскоре я щеголял в отличной форме, какой не было даже у многих офицеров, добавив кожаный ремень вместо армейского тряпичного. Частые посещения портного и наличие «переводчицы» сопровождались коротким обменом мнений на текущие темы. Портной, как и многие немцы, с которыми я контактировал, удивлялся доброжелательности солдат Красной Армии. Гитлеровская пропаганда вбила им в голову, что придут варвары, которые все разрушат, будут насиловать женщин и вообще уничтожат нацию. А оказалось, что враги обыкновенные люди, в большинстве достаточно культурные и, главное, не злопамятные и мстительные, а совсем наоборот, доброжелательные, хотя вначале настороженные. Как мой портной искренне, с жаром, ругал Гитлера, испортившего жизнь всем немцам! Однажды он вдруг сказал, что Гитлер дурак дураком, он должен был объединиться с русскими и… завоевать весь мир! На мой вопрос, зачем ему весь мир, зачем столько крови, разве надо и, вообще, допустимо грабить других, он не нашел, что ответить. Впоследствии он признался, что был не прав.

Наконец я приоделся. Теперь можно, не стыдясь, выходить в город, но главное, у меня будет что надеть, когда демобилизуюсь. Там, дома, беднота в разоренной стране, дефицит, еще долго ничего не достанешь, а то, что есть, стоит втридорога и будет недоступно. Я ведь хочу учиться, окончить институт, а студент что может? Теперь же я запасся одеждой на несколько лет, а дальше будет видно, жизнь покажет.

Уже наступил сентябрь, и в день своего двадцатилетия я снялся у хорошего фотографа в своей новенькой форме на фоне старинного резного кресла. Тут же отослал фото домой. Было еще несколько фото, но первое фото было наиболее качественное. Тогда все кинулись фотографироваться, и немецкие фотографы, так же как портные и парикмахеры, хорошо зарабатывали.

Вскоре после прибытия в казармы Ратенова я, как и многие разведчики, стал искать, как отвязаться от армейских будней с обязательным режимом, от занятий, которые теперь казались ненужными, от караулов, нарядов и прочего солдатского быта. Мой друг, разведчик Хвощинский, быстро устроился писарем бригады с вольным, почти гражданским режимом и повышенным денежным содержанием! Он же снабжал нас увольнительными в город, чем мы неоднократно пользовались.

Через некоторое время изменилось и мое положение. Замполит бригады предложил мне, как человеку, окончившему школу и поступившему в институт, организовать и обустроить бригадный клуб. Я с радостью согласился, так как это выводило меня из штата батареи и освобождало от армейских обязанностей. Я рьяно занялся обустройством выделенного мне помещения — большой комнаты со сценой. Очевидно, здесь был казарменный клуб немецкой части. Теперь я был «вольный казак», только ночевал в батарее. С утра до вечера я проводил в клубе. Мне выделили 2 или 3 солдат, и в течение короткого времени (одна или две недели) было очищено помещение, покрашены стены, натерты паркетные полы, найдена, занесена и расставлена мебель (столы, стулья, пара шкафов), подобрана небольшая библиотека и организована подшивка газет. Сразу после открытия, естественно в вечернее время, в клуб потянулись наши вояки, офицеры и солдаты, почитать газеты, взять книгу, написать письмо в спокойной, неказарменной обстановке. Я восседал на сцене за небольшим столом и наблюдал сверху за порядком в зале. День у меня был сравнительно свободен. Я искал литературу, продолжал обустраивать помещение, читал, если попадалось что-то интересное в нашей скудной библиотеке, а то и просто, взяв очередную увольнительную, отправлялся в город по своим внеслужебным делам: портной, парикмахер, кинотеатр, реже пивнушка и свиданки. Последние мне вскоре после разрыва с первой «подружкой» Хильдой наскучили, хотя все, кто мог вырваться в город, заимели своих подруг.