Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

Стоянка затянулась на 2–3 дня. Но вот подвезли бензин, и наш полк на большой скорости двинулся дальше, нагонять танкистов. Мелькают поселки, и вот последний польский город на границе с Германией. Все дома увешаны польскими флагами и флажками. Редкие местные жители беседуют с нашими бойцами и командирами. Остальные прячутся по домам, справедливо считая, что, пока идут передовые части, лучше не высовываться. Разрушений не видно. Ночуем здесь, а завтра вступаем на вражескую землю. Что ждет нас там?

Утро. Небо затянуто низкими облаками, значит, авиации не будет. Наскоро моемся, завтракаем и по машинам. Выстраиваемся в колонну и медленно движемся по улице последнего польского городка. Притиснутые друг к другу домишки, не выше 3-го этажа, густо усеяны польскими флажками. Редкие прохожие. Мирный город. Спускаемся к реке, по которой до войны проходила граница. Сразу возникает контраст с уже покинутой мирной обстановкой в Польше. Половина моста на польской стороне цела, а вторая половина, немецкая, разрушена и заменена сейчас понтонами. Проехали понтоны, поднялись на берег и почти сразу въехали в первый немецкий город (Черникау?). При въезде высокий забор, на стене которого черной краской или углем крупно выведено: «Вот она, проклятая Германия». Лозунг точно отражает охватившее всех настроение. За забором поднимается черный дым — что-то горит. Проезжаем по городу. Встречаются развалины, вызванные то ли бомбардировками, то ли недавним боем с передовыми танковыми частями. Жителей не видно, бежали или спрятались. На улицах разбитые повозки и редкие трупы. Город объят пожарами, их никто не тушит, некому. К вечеру он практически сгорел. Но наш полк уже покинул его и катит дальше, вслед за танкистами.

К утру подъезжаем к следующему городу (Шлоппе?) и останавливаемся на окраине, размещаясь в брошенных домах. Город цел, но мертв. Пожаров нет. Опять ни одного жителя. Правда, в домике, где обосновался штаб дивизиона, молодая немецкая семья, муж, жена и ребенок. Они довольно приветливы и встретили нас с каким-то облегчением. Это были первые немцы на своей земле, которых мы увидели. Муж заявил, что он коммунист, показал документы, которые он тщательно прятал, рассказал все, что знал о ситуации в городе. Сказал, что очень боялся ГЕСТАПО, эсэсовская команда которого гнала всех из города. Коммунист или оставленный здесь диверсант? Многие сомневались, говорили: знаем этих коммунистов, притворяются, бестии, все они одной миррой мазаны. Небось переоделся в гражданское и теперь твердит «Гитлер капут!». Сказывалась ненависть и глубокое недоверие к немцам. Мне же показалось, что он говорит правду, и думалось, что ему придется нелегко с нашими органами. Осмотрел дом, подивился чистоте и порядку на кухне и в доме, множеству вещей, посуды и другой утвари. Ничего похожего на наш убогий довоенный быт. Вот это живут, и опять мысль: «Чего полезли в нашу страну?» Правда, нам втолковывали, что Гитлер носился с идеей расширения жизненного пространства, хотел заселить наши земли немцами, сделать их помещиками, а часть русских оставить работниками у них. Остальных уничтожить, как неполноценных. Была ведь такая идея у фашистов, и она, увы, импонировала части немцев.