Судьба боится храбрых

Отлично понимая, что надежды его напрасны, и что надо спешить, он, тем не менее, поднялся два пролета вверх и несколько раз с силой подергал дверь в разных направлениях. Тщетно. Тим вздохнул и полез в сумку - мама, конечно, будет недовольна. О, не то слово - недовольна, веселый вечер ему сегодня гарантирован. Но если она не приедет на обед, Тиму потом придется где-то шататься по улицам до семи вечера, а он намеревался сегодня закончить, наконец, шестой уровень 'Candlekeep lights'. Мобильник, однако, найтись не спешил. Тим, пока еще без особого беспокойства, напряг память - обычно он кидал трубку в сумку с вечера... обычно, но не вчера. Вчера в пол-первого ночи позвонил Антоха, разбудил отчима с мамой и нес в трубку какую то ахинею заплетающимся голосом - очевидно, был пьян. Мама тогда ничего не сказала, но выражение ее лица было красноречивым. Сегодня ему и это припомнят наверняка. Тим вздохнул - может, не звонить, не добавлять раздражения? Черт с ним, с этим Кандлкипом, потом пройдет. А после уроков позвонить дяде Сереге и погонять с ним в 'контру'... Где же, хвать его за ногу, телефон? Словно в ответ на этот вопрос в памяти четко всплыла картинка - зеркало в прихожей, полочка перед ней, на полочке ключ, а рядом с ключом... а что это такое рядом, господа? Такое темно-серебристое, прямоугольных очертаний? Может, это платиновый дамский портсигар? Нет, неверно. А может, это деталь трансфокаторного передатчика Т-полей с космического корабля пришельцев? Нет, не угадали! А может - это телефон марки самсунг? Кто это сказал, поднимите руку, потому что это - правильный ответ! Представьтесь, пожалуйста... очень хорошо, господин Тимофей Вострецов - поздравляю вас, вы выиграли шесть часов прогулок по нашему замечательному городу, причем - без еды, потому что карманные деньги, выданные на неделю, вы вчера потратили, купив модный налобный фонарик. Тим застонал и стукнул кулаком по обивке двери. В бессильной злобе потоптался на площадке, потом пошел вниз. Денек начинался - просто загляденье.

Тим, выскочил из подъезда, обернулся на ходу, зачем-то посмотрев на окна своей комнаты, и с ходу налетел на кого-то.

- Извиняюсь, - пробормотал он, восстанавливая равновесие. Но 'кто-то' вдруг цепко ухватил его за руку.

- Васятка, - произнес надтреснутый плаксивый голос и Тим невольно вздрогнул. Полуобернулся к человеку, на которого налетел и похолодел - это была Коряга - сумасшедшая бабка со второго этажа. Ее внука четыре года назад насмерть сбила машина, прямо тут, во дворе - с тех пор бабка сбрендила и в каждом пацане видела своего Васятку, который куда-то убежал и не хочет идти домой. Младшеклассники и прочая мелюзга боялись Корягу до икоты, да и те, кто постарше, тоже старались обходить ее стороной. Матери, утешая испуганных детишек, злобно грозились вызвать санитаров и отправить сумасшедшую 'туда, где ей самое место', но старуху их угрозы не пугали, и сгорбленная неподвижная фигура за прошедшие годы стала уже чем-то вроде местной достопримечательности. Тим задергался, пытаясь освободить руку, но Коряга держалась цепко, что-то бормотала и порывалась утащить Тима обратно в подъезд.

- Пусти, дура, - прошипел Тим, - я не твой Вася, он умер! Слышишь, подох Васятка!

Старуха на секунду остановилась, мазнула по Тиму безумным взглядом из-под мохнатых бровей и замахнулась на него рукой.

- Вот я тебе, негодник! - сказала она грозно, - сколько ж можно на улице шляться. Вот ужо я тебе всыплю дома, - и снова обернулась к подъездной двери.

Совершенно взбешенный навалившимися на него неприятностями, Тим не сдержался и, довольно сильно, пнул сумасшедшую старуху по ноге. Та охнула, отпустила Тима и, взмахнув рукой, упала на одно колено. Тим тоже не удержался и сел в пыль. Старуха неловко встала на ноги, обернулась к поднявшемуся Тиму и посмотрела на него вполне осмысленным взглядом.

- Хосподи, - всплеснула она руками, - а где ж Васятка?

Тим, не глядя на Корягу, тщательно отряхивал брюки.

- Где, где, - пробормотал он, - в гнезде. Ушел Васятка, далеко ушел.

Тим чувствовал себя неловко - он, вообще-то, был незлым и воспитанным мальчиком. Старуха, конечно, сама напросилась, но она все же была старой, немощной, вдобавок еще и сумасшедшей. А он ударил ее. 'Ногой', - услужливо подсказала просыпающаяся совесть и в подробностях восстановила в памяти картинку, как и куда он ее пнул. Старуха тяжко вздохнула, потом прищурилась.

- Ай-яй, - сказала она, качая головой, - это кто ж за нелюдь, что такое с тобой сделал?

Тим решил, что старуха собралась читать ему нотации, только он не понял, кому предназначалось это 'нелюдь' - ему персонально, или его воспитателям. Но продолжение фразы заставило его вздрогнуть и замереть.

- Что ж это делается, глядите, мальчонку насмерть ножом убили. Как есть зарезали, - сказала она задумчиво, продолжая качать головой и разглядывая Тима. Тот сглотнул и попятился, отчетливо ощутив, как морозом стянуло кожу на затылке, и зашевелились волосы. Старуха опять вздохнула.