Судьба драконов в послевоенной галактике

Я вспомнил взгляд дракона и то, как бежал, оскальзаясь, воя, бывший "отпетый", просто "вонючий". Я чуть было не подумал: "Вот я", но смирил себя, запретил думать об этом - так.

"На самом деле еще ничего не решено. Еще ничего, ничего не решено".

Я поднял забрало.

Грузовик мчался пока знакомыми улицами.

- Я гремлю, как лавка скобяного товара, - повторил я читанную где-то шутку.

"Псы" молчали - и я понял, что здесь не нужно шутить, лучше молчать.

Молчать, впрочем, всегда лучше...

Грузовик затормозил, остановился.

Я увидел пальцы, схватившиеся за борт грузовика, а потом я увидел начальника школ. Он стоял на колесе и заглядывал в кузов.

- Джекки, - сказал он, - вот какое дело. Я знал, что этим закончится... Не скажу, что тогда знал, когда настоял на том, чтобы исполнили твое мальчишеское желание, но уж когда ты вышел от русалколовов целым, - знал точно.

Он замолчал, и я спросил:

- Ну и что?

Поскольку он все еще молчал, а время шло и "псы" нервничали, то я спросил второй раз:

- Ну и что?

Я был благодарен начальнику школ за его молчание.

Я - боялся. Сколько бы ты ни убил драконов, страх остается... Не такой, как в первый раз, другой... И от этого он еще "страшнее". Его нельзя объяснить одним незнанием. Ты знаешь, что такое дракон и что такое его убийство, но тебе все равно страшно...

И этот устоявшийся обычный страх, страх, как не в первый раз, соединяется со страхом, как в первый раз... ведь самый главный, самый, самый. Один удар - и все... И все решено, выяснено...

Может, оно и к лучшему, что здесь поражение - не смерть или калечество, но жизнь позора, вонючая стыдная жизнь труса... Хоть и в говне, а живой.

Все это надламывало душу, ныло страхом, готово было слиться в мольбу, молитву - на черта мне это сдалось? Лучше жить, просто жить...

Поэтому я был рад, что начальник школ медлит. Мне хотелось бы так и стоять, так и не ехать никуда, а просто ждать ответа...

Но "псы" нервничали, и... Мэлори, Мэлори, Мэ... (ее-то везли так же, в грузовике, только на ней не было теплой фуфайки, стеганых штанов, а поверх всего этого железного одеяния, лат - всего этого на ней не было... она ехала в пасть к чудищу в одной накидке... За всю планету - одна. Все, все были перед ней виноваты. Все. Вся планета трудилась для того, чтобы "вылепить" Мэлори, сделать ее... а после - сделанную, образованную, живую, чувствующую боль и холод - всунуть, впихнуть в пасть к жабе... Заменитель, заместитель. Она для того и жила, чтобы быть сожранной, она для того и училась петь и плясать, декламировать стихи и читать прозу, чтобы быть растерзанной, а я?..)

Поэтому я в третий раз спросил начальника школ:

- Ну и что?

Он вздрогнул:

- Ничего, Джекки, ей-ей, ни-че-го... Я не знаю, успокоит тебя это или нет... но если... если ты останешься жить... Я попрошу, я распоряжусь... Словом, ты будешь в девятом болоте... В принципе, там... хорошие парни.

- Не такие "вонючие"? - спросил я, нарушая неписаное правило. Чхать я хотел на все правила теперь, сейчас, и в особенности - на неписаные...

"Псы" занервничали. Один из них положил руку мне на плечо. Начальник школ покраснел, покачал головой.

- Ничего не боишься... Ладно. Словом, запомни... К девятому я буду приходить, Глафира... Еду принесем. Там дерутся. Ты отдавай, - начальник школ всхлипнул, - мы еще принесем...

Тут только я заметил, что он - без стека и чуточку больше чуточки под шофе.

- А где ваш стек? - спросил я.

- Э... - начальник школ махнул рукой, - Джекки, ты был самый мой любимый ученик, самый, самый... Я не знал, на что надеяться. На твою смерть? На то, что тебя ранят? На то, что ты переберешься в Контору, в "псы", в "превращенцы"? Не знаю.

Он заплакал.

Я тронул его железной перчаткой.

- А вы не спешите меня хоронить в болоте... номер девять... Я вернусь со шкурой старика!

Начальник школ спрыгнул с колеса, оступился, упал (он был хорошо пьян, а не чуточку, как мне показалось вначале), поднялся, завопил:

- Удааачи!

Грузовик рванул с места.

Я второй раз нарушил неписаное правило, и от этого мне стало...

- Стареет, - крикнул старший из "псов", - стареет начальничек...

Он набивался ко мне в друзья, а когда я обделаюсь, пинками погонит в болото. Будет гоготать, сдирать латы, радоваться, что ему-то, "псу", никогда не быть "вонючим": спасся, выскользнул, а пока он набивается ко мне в друзья...

- Заткнись, старшой, лучше покажи мозги...

- Все-то вы помните, - изумился "пес" и покорно снял шлем, старый танкистский шлем.

Я увидел гигантский живой, чуть подрагивающий грецкий орех.

- Достаточно, - поблагодарил я, - стриптиз завершен. Прикройтесь.