Судьба драконов в послевоенной галактике

От удовольствия он поводил головой совсем близко от земли… Он даже прижмуривал глаза от удовольствия.

И я сжал его горло.

Кэт взвизгнула и отползла в сторону.

Глаза дракона широко и изумленно распахнулись.

Кажется, не успев понять, что его убивают, он уже примирился с этим.

После Куродо объяснял:

– Тебе, Джекки, повезло. Если бы тебя дракоша напоследок хвостиком не оглоушил – скандалу бы не обобраться… А так – вроде как наказанный здесь же… На месте преступления…

Глава девятая. Семейные сложности нарастают

– Я думала, тебе приятно будет меня увидеть.

Это было первое, что я услышал, когда вернулся из липкого потного мучительного полунебытия, о котором почти невозможно сказать, сколько оно длилось? Секунду или вечность?

С женщиной могут произойти самые разные изменения, но голос ее останется прежним…

Я с трудом повернул голову.

– Жанна! – тихо сказал я и не вздрогнул только потому, что вздрагивать было слишком больно.

Гигантская жаба почти нависала над моей кроватью.

Я отвел глаза.

– Ты чего? – изумилась Жанна, наверно, притворно. – Чего потупился в смущенье? Погляди, как прежде, на меня.

Я постарался шевельнуться.

– Погуляли, ребятки, на моих поминках, – услышал я голос Жанны, и, если не глядеть, если не поворачивать голову, то все было лучше некуда: Жанна, умная и злая, прежняя Жанна никуда не исчезла, она была здесь, она говорила со мной, говорила, го… – за что новенького укоцали?

Жаба ляпнула огромный липкий язык мне на голову и потянула к себе.

Я сдержался, не закричал от боли. Я подчинился жабе. Я смотрел на нее во все глаза. Я старался совместить голос Жанны и тело жабы.

– Жанна, – ответил я, – это для тебя он – новенький, а для меня – старенький.

Жаба хлопнула язык обратно, в разверстую пасть.

– А, – заклокотала она горломешком, – вот оно как… Старые счеты?

– Да нет, – принужденно засмеялся я, – счеты-то новые. Так бывает. Тебе что за дело?

Получилось грубо. Но Жанне это как раз и подошло.

– Ясно, – жаба поерзала по полу, устраиваясь поудобнее, – дело – не мое. Утопили бедолагу…

Мы помолчали, и я, испытывая некоторую все же неловкость, шутливо спросил:

– Меня тобой лечили?

– Нет, – подхватила мой тон Жанна, – что ты… Здесь строго. Здесь о наших отношениях до моего превращения – осведомлены. Я так… Пришла навестить больного товарища.

– Спасибо, – сказал я, – как я… со стороны?

– С нашей стороны – прекрасно, лучше некуда… Но есть и другие стороны. Их тоже надо учитывать… Я, кстати, встречалась с твоей матушкой…

Жанна замолчала и внимательно на меня посмотрела. Я увидел свое отражение в тусклых выпуклых слезящихся буркалах жабы – и ничего не ответил.

– У тебя прелестная матушка, – невозмутимо продолжала Жанна, – такая молодая, красивая и очень… – жаба похлопала беззубой огромной пастью так, что стал виден ее язык и то, что он сложен, свернут, как рулон толя, – очень влиятельная.

– То есть? – переспросил я.

– То есть, если бы не ее влияние, – охотно объяснил Жанна, – вряд ли бы ты так дешево отделался за тризну по любимым девушкам…

Я прикрыл глаза, сквозь щелку полузакрытых век я видел в красноватом сумраке огромную тушу, говорившую знакомым голосом.

В дверь заглянул ящер в белом халате. Это был не Коля. Колю бы я сразу узнал.

"Лучше бы, – подумал я, – отвезли бы в санчасть Северного. Там все роднее, ближе…"

– Что, – спросила Жанна, – свидание закончено? Процедуры?

– Да, – пискнул ящер, и по его фальцету я понял, что изгаляться он будет умело, долго и с удовольствием.

…Жанна заходила еще пару раз ко мне, заскакивала, но очень скоро поняла, что мне тяжело смотреть на жабу человеческих размеров и слышать голос Жанны, и перестала заскакивать…

Скоро я поправился так, что смог гулять без посторонней помощи. Тогда-то ко мне и заглянул начальник школ.

Я сидел на кровати, листая книжку, когда он вошел, и тотчас отбросил книжку, вытянулся по стойке "смирно".

– Вольно, – сказал начальник школ и махнул стеком, – садитесь.

Я уселся на кровать, начальник школ напротив меня – на стул.

Я заметил, что он раздражен и не старается скрыть своего раздражения.

– Будь моя воля, – сказал начальник школ наконец, – я бы раскрутил ваше дело, Джек Никольс. Я бы показал вам, что такое образцово-показательные дуэли и убийства опасных для жизни рептилий.

Я промолчал, потому что не хотелось врать начальнику школ, а объяснять ему все, все, все – означало признаваться ему в преступлениях и тем делать его или соучастником, или следователем, вызнавшим важную тайну.

– Но у вас, – продолжил он, – влиятельные покровители. Вам повезло… только…

Я едва успел уклониться, стек рассек одеяло и матрац, как до того воздух.

Я перепрыгнул, перевалился через кровать, готовый бежать или драться, смотря по обстоятельствам.

– Стареете, – сказал я, надеясь обратить странный поступок начальника школ в шутку, – стареете, коллега начальник школ.

Начальник школ сидел, вжав голову в плечи, словно это его ударили и попали, а не он ударил и не попал.

– Я не старею, – начальник школ поднял голову и поглядел на меня, – я не старею… Нет… Я схожу с ума. Мне нужно наверх, на воздух, под небо… понимаете?