Судьба горца (ЛП)

– Что ж, может, у него просто какой-то кожный недуг. – Она слегка улыбнулась, заметив, что глаза собеседника расширились от изумления. – Ими страдают не только прокаженные, хотя, полагаю, их хвори есть нечто гораздо большее, нежели муки плоти. Уж поверьте на слово, мне доводилось видеть по-настоящему омерзительные кожные болезни. Да и потом, если бы ваш господин был мучим каким-нибудь неизлечимым недугом, то, полагаю, уже давно бы преставился.

Мэлди почувствовала небольшое облегчение и на одно мгновение испугалась, внезапно осознав, что какая-то глупая, безрассудная часть ее души действительно жаждет позаботиться об ужасном Битоне. Поглубже заглянув в свое сердце, Мэлди поняла, что хотя и испытывала стойкое отвращение к намерению убить человека, но вовсе не их родство было тому причиной. Облегчение, которое она испытала, было вызвано, скорее, тем, что она могла сдержать данную матери клятву, не убивая нечестивца, который и так уже стоял одной ногой в могиле и наверняка слишком ослаб, чтобы защитить себя от кого бы то ни было. С того самого момента как Мэлди невольно услышала пересуды о тяжелой болезни Битона, она беспокоилась, что ей предстоит сделать нелегкий выбор: убить человека чуть ли не на смертном одре или нарушить клятву, данную умирающей матери.

– С чего бы тебя так заинтересовало здоровье нашего лэрда? – вдруг спросил Дуглас.

– Я целительница. Вот ты воин, не так ли? Но разве твой интерес возбуждает лишь то оружие, которым ты сражался или владел?

– Нет, конечно, но и ты пойми меня правильно, милая. Сейчас не лучшее время для расспросов о Дублинне, даже если они исходят от такой красивой крошки, как ты. – Тут он кивнул в сторону входа в большой зал: – Смотри-ка, похоже, твой страстный воздыхатель уже уходит.

Она кивнула и поспешно отошла, а когда оглянулась, нового знакомого уже и след простыл. Мужчина словно растворился в полумраке, скрывшись с глаз так быстро, что впору было задуматься, а видела ли она его вообще. Мэлди даже вздрогнула от столь прихотливой игры своего ума. А вот предостережение Дугласа о ее излишнем любопытстве, пришлось более чем кстати. Хотя в его голосе девушка ни разу не уловила угрожающих ноток, но взяла это себе на заметку. У Дугласа, может, и не было намерения вредить ей лишь из-за пары нескромных вопросов, но вот остальные обитатели замка могли оказаться настроенными отнюдь не столь благодушно.

Когда она приблизилась к массивным дверям главного зала и заглянула внутрь, ее сердце, казалось, пустилось вскачь от смешанного чувства надежды и предвкушения. Большой зал выглядел довольно мрачно, так как все окна были тщательно занавешены тяжелой плотной тканью. А еще он был совершенно пуст. Мэлди просто не могла поверить в свою удачу и без промедления скользнула внутрь.

В течение долгих часов она упражнялась, придумывая правдоподобное объяснение на случай, если кто-нибудь спросит, что она делает на лестнице, ведущей к темнице замка, но, как оказалось, ей не суждено было воспользоваться придуманными отговорками.

Только коснувшись задвижки на двери, ведущей на потайную лестницу, ступени которой подходили прямо к темнице Эрика, Мэлди поняла, что допустила непростительную ошибку. В таком огромном зале множество темных уголков, и, прежде чем радоваться неожиданной удаче, ей бы следовало осмотреть их все повнимательнее. Легкий шепоток, донесшийся до ее слуха, стал предвестником серьезных неприятностей, в которые она, похоже, влипла, так как темное помещение вдруг наполнилось светом, стоило кому-то сдернуть с одного из окон тяжелую ткань.

– А… крошка-знахарка из деревни, – раздался из глубины зала протяжный низкий хрипловатый голос. – Что-то не припомню, чтобы я позволял тебе навещать моих узников или лечить их.

Мэлди очень медленно повернулась и обвела взглядом главный зал. Из одного по-прежнему плохо освещенного угла выступил высокий худощавый мужчина и направился прямо к ней. На шаг позади следовал другой – ростом повыше и еще более худой и жилистый, но, окинув его фигуру беглым взглядом и уделив особое внимание чертам лица, Мэлди утратила к нему всякий интерес. А вот уверенные движения и властные манеры первого мужчины позволили девушке предположить, что это и был сэр Уильям Битон собственной персоной.