Судьба и грехи России

    На чужбине же мы  начинали любить и раздражавшее прежде, казавшееся безвольным и бессмысленным начало народной стихии. Среди формальной строгости европейского быта, не хватало нам привычной простоты и доброты, удивительной мягкости и легкости человеческих отношений, которые возможны только в России. Здесь чужие в минутной  встрече могут почувствовать себя близкими, здесь нет чужих, где каждый друг другу «дядя», «брат» или «отец». Родовые начала славянского быта глубоко срослись с христианской культурой сердца в земле, которую «всю исходил Христос», и в этой светлой человечности отношений, которую мы  можем  противопоставить рыцарской

==43

«куртуазности» Запада; наши величайшие люди сродни последнему мужику «темной» деревни.

    Пусть ныне замутилась ненавистью эта человечность — мы  знаем: страсть отбушует и лицо народа просветлеет, отражая «нерукотворный Лик».

    Еще недавно  мы верили, что Россия страшно бедна культурно, какое-то дикое, девственное поле. Нужно было, чтобы Толстой и Достоевский сделались учителями человечества, чтобы алчные до экзотических впечатлений пилигримы  потянулись  с Запада изучать русскую красоту, быт, древность, музыку, и лишь тогда мы огляделись вокруг нас. И что же? Россия — не нищая, а насыщенная тысячелетней культурой страна — предстала взорам. Если бы сейчас она погибла безвозвратно, она уже врезала свой след в историю мира — великая среди великих, — не обещание, а зрелый плод. Попробуем ее осмыслить —  и насколько беднее станет без нее культурное человечество.

    Именно более глубокое погружение в источники западной культуры открыло для всех — еще не видевших — великолепную  красоту русской культуры. Возвращаясь из Рима, мы впервые с дрожью восторга всматривались в колонны  Казанского собора; средневековая Италия делала понятной Москву. Совсем недавно, после первой революции  нашей, совершилось это чудо: воскрешение русской красоты, не сусальной, славянофильской, провинциальной, а строгой, вселенской и вечной. Мы не успели пересчитать наши  церкви-музеи, описать старые города-сокровища, не успели собрать нашу живопись. Но сколько открытий уже сделано. Мы знаем, что в темной, презираемой иконе таилось живописное  искусство дух захватывающей  мощи. Война прервала в самом начале эту работу изучения. Мы к ней вернемся. Если Россия пала навеки — мы не верим в это, — тогда мы будем с лопатой в руке рыться в ее могилах, как на священной почве Греции, чтобы спасти для мира останки божественной красоты.

    Культура творится в исторической жизни народа. Не может убогий, провинциальный исторический процесс создать высокой культуры. Надо понять, что позади нас не история города Глупова, а трагическая история великой страны, — ущербленная,  изувеченная, но все же великая история. Эту историю предстоит написать заново.

    Тяжелый социальный процесс слишком исключительно занял внимание  наших историков, затенив его глубокое духовное содержание.

    Лицо России не может открыться в одном поколении, современном нам. Оно в живой связи .всех отживших родов, как музыкальная мелодия в чередовании умирающих звуков. Падение, оскудение одной эпохи — пусть нашей

==44

 эпохи — только гримаса, на мгновение исказившая прекрасное лицо, если будущее сомкнется с прошлым в живую цепь.

    Как же ответим мы на вопрос: где лицо России?

    Оно  в золотых колосьях ее нив, в печальной глубине ее  лесов.

    Оно  в кроткой мудрости души народной.    Оно  в звуках Глинки и Римского-Корсакова, в поэмах  Пушкина, в эпопеях Толстого.

    В сияющей  новгородской иконе, в синих главах угличских церквей.

    В «Слове о Полку Игореве» и в «Житии протопопа Аввакума».

    Оно  в природной языческой мудрости славянской песни, сказки и обряда.

    В пышном  блеске Киева, в буйных подвигах дружинных  витязей, «боронивших Русь от поганых».

    В труде и поте великоросса, поднимавшего лесную целину и вынесшего на своих плечах «тягло государево».

    В воле Великого Новгорода и художественном подвиге  его.

    В одиноком, трудовом послушании и «умной» молитве  отшельника-пахаря, пролагавшего в глухой чаще пути для  христианской цивилизации.

    В дикой воле казачества, раздвинувшего межи для крестьянской сохи до Тихого океана.

    В гении Петра  и нечеловеческом труде его, со всей  семьей орлов восемнадцатого века, создавших из царства  Московского державу Российскую.

    В молчаливом и смиренном героизме русского солдата- мученика, убелившего своими кистями Европу и Азию ради прихоти своих владык, но и ради целости и силы родной земли.

    Оно в бесчисленных мучениках, павших за свободу, от  Радищева и декабристов до безымянных святых могил 23  марта 1917 года.

    Оно везде вокруг нас, в настоящем и прошлом — скажем твердо: и в будущем.

    В годину величайших всенародных унижений мы созерцаем образ нетленной красоты и древней славы: лицо России.

    Пусть для других звучат насмешкой слова о ее славе.  Пусть озлобленные маловеры ругаются над Россией как  страной без будущего, без чести и самосознания. Мы знаем, мы помним. Она  была    Великая Россия. И она будет!