Судьба и книги Артема Веселого

натерли кровавых язв под мышками, чтоб горбы их не сбивались и чтоб зубы их не крошились

Сидя у костров я как-нибудь вспомню тебя и ласковая волна накроет меня: ибо — ты первая у меня и я первый у тебя

А это не выцветает за всю нашу короткую человеческую жизнь.

« НИКОЛАЙ»

Напиши мне, Артему, на Баку или Тифлис до востребования — доберусь туда месяца через полтора — если будет о чем написать, если ты сказала не все слова.

Последний раз они увиделись в Москве в 1932-м году.

Фрина:

«Встретились на улице. Я уже давно была замужем. Подарил „Гуляй Волгу“ с надписью: „Фрине — сочный кусок моего сердца“».

«РЕКИ ОГНЕННЫЕ»

«Март 1922 — август 1922 — Севастополь, матрос Черноморского флота» (из партдела Артема Веселого).

«В 1922 году я дважды видел Артема в Севастополе, — вспоминал знакомый Артема Александр Романенко. — Первый раз — в колонне краснофлотцев, шедшей по улице. Артем маршировал на правом фланге. Жил он в казармах на Корабельной стороне. Второй раз мы встретились по дороге в редакцию газеты „Маяк коммунизма“» ¹.

Артем Веселый печатал статьи и очерки в севастопольских газетах, не раз выступал на литературных вечерах.

ОБЪЯВЛЕНИЕ

В четверг 22 июня в Центральном показательном клубе им. Шмидта состоится «Вечер пролетарской поэзии».

Выступят со своими произведениями

Артем Веселый

В. Грунау (В. Поморцев)

Георгий Золотухин

И. Ликстанов

Г. Тарпан

А также все желающие из публики.

В конце — прения.

Весь сбор поступит в пользу газеты

«Красный Черноморский флот»².

В это время произошло событие, которое определило место Артема Веселого в первом ряду молодых писателей, вошедших в литературу в 1920-е годы: вышла его книга «Реки огненные».

Как возник образ моего первого рассказа?

1922, Севастополь, флотские казармы. Бегу по казарменному двору с котелком на кухню за обедом, и вот краем глаза вижу — двоих старой службы пьяных моряков под конвоем гонят на гауптвахту; они были оборваны, потрепаны и лица их, лают последними словами и конвойных, и смеющихся комсомольцев-моряков молодого призыва, лают власть, бога, угодников, кричат слова смрадной брани проходившим мимо командиру экипажа и комиссару. Все это я вижу и слышу в какую-то долю минуты и ныряю в кухню, а вечером того же дня уползаю куда-то в темный угол и на измятых листках курительной бумаги, в лихорадке азарта, пишу один из своих первых и лучших рассказов «Реки огненные». Весь рассказ вылился сразу, с одного почерка, почти без поправок³.

Увиденное «в какую-то долю секунды» претворилось в сюжет большого рассказа (некоторые литературоведы называют «Реки огненные» повестью), а участники эпизода стали его персонажами.

Сюжет.

Два бывших матроса-махновца, не найдя себя в условиях НЭПа, возвращаются на родной корабль, но и тут новая реальность отторгает их как людей, совершенно ей чуждых.

Два старой службы моряка.

Автор рисует портрет Ваньки-Граммофона и Мишки-Крокодила: «опухшие, мятые, ровно какое чудище жевало-жевало, да и выплюнуло их».

Ходовые, деловые Мишка с Ванькой, не шпана какая-нибудь. Широкой программы ребятки. Оторвыши разинские, верно. И отчаянность обожают, тоже верно.