Судьба и книги Артема Веселого

— Понимаю. Я знаю мало по этому вопросу, но все же с удовольствием побеседую с вами.

Мишка удовлетворенно откинулся в кресле и закурил, приготовившись слушать.

Профессор рад был отвести душу: давно никто не спрашивал его об истории.[…]

— Ваше стремление, — начал профессор дребезжащим голосом, — ваше стремление написать исторический труд весьма похвально. В нашу бурную эпоху произошло какое-то всеобщее поглупение — никто ничем не интересуется, кроме сегодняшнего дня, а между тем, значение истории огромно (пару банальных фраз об истории) […] Чтобы понять 17 век, нужно знать в совершенстве 16–18, пожалуй, 19, не говоря уже о нашем веке. О Разине, нужно полагать, написаны сотни книг, и научно-исследовательских, и беллетристических, в самых различных разрезах: бытовом, фантастическом, этнографическом, фольклорном и проч. и проч. Книги, несомненно, есть и плохие, и хорошие. Писать еще одну плохую книгу — нет смысла, а чтобы написать хорошую, при наличии таланта и усидчивости, вам необходимо овладеть всем материалом, перерасти его, и на его почве создать свою книгу, которая показала бы Разина с какой-то новой стороны. […]

Робкие полувозражения и полувопросы молодого драматурга вызывали словесную бурю со стороны профессора […]

— Наука — основа основ, — и профессор начал говорить о заслугах науки за последние века.. — Наука воскрешает перед нами прошлое, утверждает настоящее и ярким лучом гипотез освещает будущее.

— Ну нет, — сказал обиженный за всю свою братию Мишка и даже вскочил от волнения. — Экстаз поэта поднял и показал восхищенному человечеству штуки, о которых все ученые вместе взятые не имеют никакого представления… Множество современных достижений и техники, и науки поэты-фантасты предсказали за сотни лет. (Развернуть. Имена, факты) […].

Опустошенный и ошеломленный, с головой, кружащейся, как пылающая карусель, Мишка вышел в ночь, расписанную звездами. Он просидел у старика 14 часов.

[…] Он не мог остановиться только на исследованиях главных историков, потому что для художника порой какая-нибудь художественная мелочь важнее большого события.[…]