Судьба Иерусалима

— Нам туда, — сказал он.

— О, — слабо отозвалась она.

Дверь стояла перед ними, и за ней было совсем темно. Казалось, язык темноты облизывает порог кухни, дожидаясь ночи, чтобы утолить свой вечный голод. Она стояла рядом с Марком, глядя в эту темноту, не в силах пошевелиться.

Потом он потянул дверь на себя, и она открылась. Сьюзен заметила, как у него дрожит челюсть.

— Я думаю… — начал он, и тут она услышала что-то позади себя и обернулась, почувствовав внезапно, что уже поздно. Там стоял Стрэйкер. Ухмыляющийся.

Марк тоже повернулся, увидел и попытался бежать. Кулак Стрэйкера врезался ему в подбородок, и все померкло.

3

Когда Марк пришел в себя, его несли по какой-то лестнице, но не в подвал — не было ощущения зажатости, и воздух казался чуть посвежее. Он поводил глазами, но его голова была почти прижата к плечу безжалостной хваткой. Лестница привела на второй этаж. Теперь он это понял. Солнце еще не зашло. Слабая надежда.

Внезапно руки, державшие его, разжались, и он тяжело упал на пол, ударившись головой.

— Ты думал, я не знаю, что кто-то играет тут в прятки, а? — осведомился Стрэйкер. С пола он казался великаном. Лысая голова блестела в полумраке. С растущим ужасом Марк заметил, что на плече у него висит моток веревки.

Он схватился за карман, где лежал пистолет.

Стрэйкер откинул назад голову и рассмеялся.

— Я забрал у тебя пистолет, мой мальчик. Дети не должны играть с оружием, которого не знают… и тем более водить юных леди в дома, куда их никто не приглашал.

— Что вы сделали со Сьюзен Нортон?

Стрэйкер улыбнулся.

— Я отвел ее туда, куда она так хотела попасть, мой друг. В подвал. Попозже, когда зайдет солнце, она встретится с тем, с кем хотела. Ты его тоже увидишь; может быть сегодня, может быть завтра вечером. Конечно, он может отдать тебя этой девушке, но я все же думаю, что он захочет лично насладиться общением с тобой. Девушка займется своими собственными друзьями, не менее назойливыми, чем ты.

Марк попытался пнуть Стрэйкера в промежность, но тот отпрыгнул с легкостью танцора. Одновременно он выбросил вперед собственную ногу, ударив Марка под коленки.

Марк больно прикусил губу, падая на пол.

— Вставай, мой мальчик, на ноги.

— Я… я не могу.

— Тогда ползи, — сочувственно посоветовал Стрэйкер. Он опять пнул Марка, на этот раз в бедро. Боль была ужасающей, но Марк только стиснул зубы. Он встал на колени, потом на ноги.

Они прошли через холл к дальней двери. Боль в ногах перешла в нытье.

— Что вы собираетесь со мной сделать?

— Подвесить, как индейку, мой друг. Когда мой хозяин захочет увидеть тебя, ты освободишься.

— Как другие?

Стрэйкер только усмехнулся.

Когда Марк вошел в комнату, где когда-то повесился Хьюберт Марстен, в его мозгу начало происходить что-то странное. Страх не исчез, но он перестал сковывать его мысли, которые замелькали с поразительной скоростью, выраженные не словами, а образами. Он чувствовал себя, как электрическая лампочка, получившая подпитку током неизвестно откуда.

Сама комната оказалась довольно прозаической. Разорванные обои свисали со стен, обнажая белую штукатурку и камень стен. Пол был покрыт слоем пыли и штукатурки, но на нем виднелся всего один след, как будто кто-то когда-то зашел сюда, посмотрел и тут же вышел. В комнате также виднелись стопки старых журналов, железная сетка от кровати и оловянная миска на каминной доске. Окно закрыто ставнями, но через проломы в них проникал свет, что заставило Марка подумать, что до захода солнца осталось не меньше часа.

Меньше чем за пять секунд он вошел в комнату, заметил все эти вещи и встал посередине, где ему велел Стрэйкер. За этот короткий период он продумал три варианта развития событий и три возможных выхода из них.

В первом он может внезапно подбежать к окну и попытаться пробиться сквозь стекло и ставни, как герой вестерна, чтобы упасть на то неизвестное, что находится внизу. В уме он уже представил, как падает на кучу ржавых железяк и дергается последние секунды жизни на их остриях, как червяк на крючке. Еще он видел, как ударяется о ставни, но они выдерживают, и Стрэйкер тащит его назад, исцарапанного и в порванной одежде.

В другом случае Стрэйкер свяжет его и уйдет. Он видел, как лежит на полу, наблюдая, как меркнет свет, отчаянно бьется и, наконец, слышит на лестнице шаги того, кто в миллион раз хуже, чем Стрэйкер.

В третьем случае он мог испробовать штуку, про которую читал летом в книжке про Гудини. Это был знаменитый фокусник, который освобождался из тюремных камер, банковских сейфов и железных сундуков, брошенных в реку. И там он вычитал, что Гудини задерживал дыхание и напрягал руки, когда его связывали. Если мускулы большие, то когда их потом расслабишь, остается довольно много места. Главное здесь — не паниковать и, когда представится случай, спокойно подумать о своем спасении. Понемногу вы вспотеете, и это тоже хорошо. Скользкому телу легче освободиться.