Судьба или выбор

Тот молча стал гладить его по голове не зная, что в таких ситуациях можно сделать. Когда Антон бегал, кричал и злился, Горец понимал, что ему надо сказать и как успокоить, а вот сейчас он просто растерялся.

— Думаешь, я не знаю, что мне как и Игорю ничего не светит. Думаешь, я хотел, чтобы так произошло, — мальчик все еще всхлипывал, уткнувшись в широкую грудь Горца, поэтому тот скорее догадывался, о чем он говорит, чем мог это расслышать.

— Ты должен постараться разлюбить ее, слышишь? — Горец поднял лицо мальчика и посмотрел в его заплаканные глаза. — Постарайся, иначе будешь и сам мучиться и, если Ирэн об этом узнает, то и ей доставишь только неприятности.

— Знаю, но у меня ничего не получается, — Антон отвернулся от Горца и уставился куда-то вдаль. — С каждым днем, часом, минутой, я понимаю, что не могу без нее, без ее улыбки, глаз. Она такая… Я просто хочу всегда быть нужным ей, всегда быть рядом, даже если все, что я могу это только молча смотреть на нее.

— Э, Антон, а может попытайся разлюбить. Ты очень молод, и у тебя может быть еще все впереди. Я понимаю, что Ирэн особенная и славная, но ведь она не свободна и …

— Ты не понимаешь. Когда внутри тебя горит огонь, который зажгла истинная, ты уже ничего не можешь сделать, это выше твоих сил. Ты видишь только ее. Только она одна в твоих мыслях и в сердце. Горец, что мне делать!? — И Антон снова уткнулся ему в грудь. Как они не заметили его мучений и переживаний. Как они не увидели, что он страдает от боли, которая разрывает его сердце и жжет душу!

— Антон, успокойся. Ведь Игорь как-то справился с этим и у тебя получится. Но сначала постарайся, чтобы она не узнала о твоих чувствах. Чтобы никто не узнал о твоих чувствах, хорошо? — Антон всхлипнул и кивнул головой.

А что еще Горец мог сейчас сказать. Он прекрасно видел и еще хорошо помнил, как страдал и мучился Игорь. Но это уже взрослый мужчина, повидавший много в своей жизни, а тут совсем молодой паренек с такой чистой и ранимой душой.

Вскоре Антон начал успокаиваться и все реже всхлипывать. Затем, собрав все остатки своего мужества и гордости, он отошел от Горца и, уперевшись спиной в ствол, сказал:

— Ты прав, Горец, я просто ее ревную к Зару. Я ревную к тому, что он может открыто быть рядом с ней, помогать, иногда прикасаться, поддерживать. Черт, он может даже умереть за нее и будет рад этому. А я? Что я могу сделать для нее и ради нее?

— Знаешь, умерев за нее, ты не доставишь ей удовольствия, а только причинишь сильную боль. Поэтому тебе остается только затаиться, спрятать свои чувства так далеко, чтобы даже Ирэн со своими способностями не смогла их почувствовать, чтобы у нее не возникло желание присмотреться к тебе и не узнать, что и для тебя она является той самой любимой и единственной. Если только не хочешь причинять ей дополнительные проблемы и трудности, это твой единственный выход. И я знаю, как тебе будет трудно, но ради спокойствия любимой женщины, ты должен все это преодолеть, — говоря все это, Горец видел и чувствовал, что он на правильном пути. В глазах Антона появилась решительность и уверенность, а также ушла безнадежность и отчаяние.

— Спасибо, Горец. Я понял и очень постараюсь, — Антон снова задрал голову вверх и улыбнулся своим мыслям. — Отнесешь сам эти дрова, я хочу немного побыть один, чтобы успокоиться.

— Хорошо, только не засиживайся сильно долго, а то мы будем волноваться за тебя.

— Все нормально. Спасибо, — но видя все еще сомнения в глазах Горца, быстро добавил: — Правда, все уже нормально, я справлюсь.

Горец кивнул ему в ответ и скрылся за деревьями.

Антон еще несколько минут смотрел ему в след. Ему действительно стало легче. Он смог скинуть напряжение последних дней. Когда он узнал, что Ирэн его истинная, у него был просто шок. Это произошло, когда Стаурус влил в него слишком много сил и его способности усилились, тогда он даже смог разглядеть свое будущее, и оно его не порадовало. Тогда он висел в воздухе, держа зеркальный щит над башней, и тихо плакал, впервые в жизни ему стало страшно до жути, до слез, до боли. Его слезы жгли глаза и прозрачными алмазными каплями стекали на земляной пол сторожевой башни.