Судьба Илюши Барабанова

— Мы дали слово охранять Тину, а сами прозевали, — с виноватым видом говорил Степа и хмурил брови.

Было что-то значительное и волнующее в том, что Илюша и его коммунары дали Торжественное обещание сразу же после смерти Тины, точно становились на место бойца, сраженного врагом.

В зале нардома не было свободного места. На галерке, в проходах, даже на подоконниках сидели рабочие, в большинстве молодежь. Ребятишки расположились на полу у самой сцены.

Занавес был закрыт. В зале, в сдержанном гуле голосов, возникла тихая песня, ее любила Тина.

…И без страха отряд
Поскакал на врага,
Завязалась кровавая битва,
И боец молодой
Вдруг поник головой,
Комсомольское сердце разбито…

На стенах, по обе стороны, нарисованы огромные плакаты. Справа мускулистый рабочий разбивал молотом железные цепи, которые, точно змеи, опутали земной шар. Слева клубный художник нарисовал пионера и пионерку, тоже огромных — от пола до потолка. Румяные веселые лица их никак не вязались с грустной мелодией песни, которую пели вполголоса комсомольцы:

Он упал возле ног
Вороного коня
И закрыл свои карие очи:
«Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Что я честно погиб за рабочих».

Пели задушевно и печально, каждый думал о погибшем товарище, о борьбе, которая тем и прекрасна, что, несмотря на жертвы, ведет к победе!

Наконец занавес дрогнул. Двое мальчишек, ухватившись за края полотнища, разбежались в разные стороны. Сцена открылась, и в зале стало тихо.

Собрание вел Митя Азаров. В президиум выбрали троих рабочих из котельного и трубосварочного цехов, тетю Дашу из губкомиссии по детской беспризорности. Скромно примостился на табуретке «партпапаша» дядя Коля Азаров.

За кулисами выстроились ребятишки, посмотреть на которых и собралось так много народу. Еще бы! У комсомола появилась смена, и она будет давать клятву на верность.

Но вот грянул марш, исполненный на двух балалайках и мандолине. Валя Азарова, звеньевая отряда, зардевшись от волнения, первой шагнула на сцену. За ней, как стая гусят, двинулась цепочка пионеров.

По залу прокатились аплодисменты.

— На месте стой, ать-два!

Ребята остановились, одна Варька не поняла и продолжала размахивать руками и высоко вскидывать коленки. В зале послышался смех и дружные ободряющие хлопки. И трудно было понять, что вызвало такую радость — серьезность ребячьих лиц, одетых кто во что горазд, или тронула рабочих торжественность момента: на сцену вышли их дети, маленькие коммунисты, те, кому придется передавать дела революции и знамена, святые могилы погибших и винтовки, чтобы защищать Республику труда.

— На месте шагом марш! — продолжала командовать Валя, чувствуя, что говорит не то, и еще больше теряясь. Надо было повернуть ребят лицом к притихшему залу, а она забыла, какой командой. Все же она нашлась и громко проговорила: — Всем стать в шеренгу и повернуться ко мне!

Приближался самый важный момент. Сейчас ребята будут давать Торжественное обещание.

По знаку вожатой звена первым вышел из строя Илюша, сделал несколько шагов навстречу зрителям, остановился на самом краю и замер, вытянув руки по швам.

Сердце ошалело билось в груди. За спиной что-то громко подсказывала Валя, но он ничего не слышал, кроме гула крови в ушах. Овладев собой, он вскинул руку в пионерском салюте, и в полной тишине раздался его звонкий голос:

— Я, сын рабочего класса, перед лицом трудящихся всего мира даю Торжественное обещание…

Шли минуты волнующие. Мальчик стоял перед устремленными на него сотнями суровых, ободряющих взглядов, перед своей совестью, перед своим будущим и давал обещание быть верным отцу-коммунисту, клялся перед памятью погибшей комсомолки Тины, перед самим Лениным!

— …Буду твердо стоять за дело рабочего класса в его борьбе за освобождение угнетенных всего мира!

Подошла Валя с новенькой красной косынкой в руках. Розовый отсвет упал на ее лицо, а может быть, оно горело от волнения. Валя повязала вокруг его шеи красный галстук. Сама же отступила на шаг, подняла руку в салюте и, обращаясь к Илюше, воскликнула:

— К борьбе за дело рабочего класса будь готов!

— Всегда готов! — ответил он, и голос пионера потонул в буре аплодисментов, в громе духового оркестра, который в этот момент грянул туш.

Когда в зале успокоились, дядя Коля Азаров поднялся со своего места и подошел к Илюше. Как взрослому, он подал ему руку и, держа ее в своей теплой и твердой рабочей руке, сказал:

— Когда на фронте невозможно сломить врага, выносят вперед красное знамя, и воины идут с ним в бой и побеждают. Пионерская косынка, Илья, — это твое личное знамя, с которым ты каждый день будешь идти в бой! Поздравляю, коммунар!

Оркестр заиграл «Интернационал», и все поднялись и запели:

Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов…

2