Судьба императора Николая II после отречения

Так протекала монотонная жизнь в «доме особого назначения». Отсутствие внешних впечатлений, однообразие в условиях «тюремного режима» (для того чтобы походило больше на тюрьму, все окна замазали известью – «стало похоже на туман, кот(орый) смотрит в окна»), вероятно, и были причиной, что автор дневника, вопреки обычаю своему, в июне уже стал оставлять некоторые дни без записи. По вечерам развлечением была игра в «безик» и чтение книг из «довольно большой» библиотеки владельца дома. В «революционном» рвении комендант не заметил, что заключенные проявляют «какой-нибудь признак интереса» к книгам. «Единственную книгу, – утверждает Авдеев, – которую можно было видеть у Царя, это “Дом Романовых”, изданную к 300 летию династии». Дневник говорит нам, что Николай II с увлечением читал в это время Салтыкова-Щедрина, с произведениями которого он раньше не был знаком: «Продолжаю читать Салтыкова III том – занимательно и умно» (5 июня). 23 июня: «Сегодня начал VII т. Салтыкова. Очень нравятся мне его повести, рассказы и статьи». «И Мария и я зачитываемся «Войной и Миром» (9 мая). «С большим интересом прочитана была история “Императора Павла” Шильдера» и т.д.

Из обычной колеи повседневного обихода выбивали лишь внешние события, отзвуки которых от времени до времени проникали внутрь Ипатьевского дома. Так, 28 мая (10 июня) отмечено в дневнике: «Внешние отношения… за последние недели… изменились: тюремщики стараются не говорить с нами, как будто им не по себе и чувствуется как бы тревога и опасение чего-то у нас! Непонятно». Через два дня, в день празднования «Вознесения», эта «тревога» выяснилась: «Утром долго, но напрасно ожидали прихода священника для совершения службы… Днем нас почему-то не выпустили в сад. Пришел Авдеев и долго разговаривал с Ев. Сер. (Боткиным). По его словам, он и областной совет опасаются выступления анархистов и поэтому, может быть, нам предстоит скорый отъезд, вероятно, в Москву. Он просил приготовиться к отбытию. Немедленно начали укладываться, но так, чтобы не привлечь внимания чинов караула, что особо просил Авдеев. Около 11 час вечера он вернулся и сказал, что еще останемся несколько дней. Итак, и к 1 июня мы остались по-бивачному, ничего не раскладывая». 1 июня «наконец, после ужина Авдеев, слегка навеселе, объявил Боткину, что анархисты схвачены и что опасность миновала, и наш отъезд отменен! После всех приготовлений даже скучно стало!»

Быков утверждает, что в рядах анархистов и левых с. р., принадлежавших к екатеринбургской организации и не уверенных, что большевики расстреляют Царя, действительно был разработан план нападения на «дом особого назначения» и расстрела «Романовых». Пишет об этом и Авдеев. Быков в своих утверждениях идет дальше и передает со слов Екатеринбургского военного комиссара, ездившего в Москву для выяснения «судьбы Романовых», что в президиуме ВЦИК он встретил представительницу Ц. К. партии левых с. р. Спиридонову, которая настаивала «на выдаче Романовых эсерам для расправы с ними». В этой информации нет ничего невероятного, ибо партия левых с. р. желала быть последовательно революционной и обвиняла большевиков в поссибилизме: «расправа» с бывшим монархом, источником возможной контрреволюции, могла нарушить контакт советской власти с германским правительством и содействовать срыву Брестского мира. Поэтому июньские слухи об убийстве Николая II, дошедшие до Москвы и вызвавшие дипломатическое вмешательство Мирбаха, могли возникнуть вне каких-либо закулисных тактических задач, которые были связаны с убийством в. кн. Михаила. Едва ли было инсценировано беспокойство, проявленное центральной властью, по поводу сведений о гибели Царя «на каком-то разъезде» близ Екатеринбурга. 20 июня председатель екатеринбургского совета получил официальный запрос за подписью управляющего делами совнаркома Бонч-Бруевича, и кроме того, очевидно, по распоряжению центра командующий северноуральским сибирским фронтом Берзин самолично произвел проверку слухов на месте, посетив «жильцов в доме Ипатьева». 27 июня он доносил Совнаркому: «Официально сообщаю, что 21 июня мною с участием членов высшей военной инспекции и военного комиссара уральского военного округа и члена всероссийской следственной комиссии был произведен осмотр, как содержится Николай Романов с семьей, проверка караула и охраны, все члены семьи и сам Николай жив, и все сведения об его убийстве и т.д. провокация» (донесение Берзина приведено у Дитерихса). Отметил посещение «комиссаров из Петрограда» и царский дневник, отнеся это посещение на 22 е.