Судьба императора Николая II после отречения

Спокойному восприятию момента мешает и та несколько искусственная и вызывающая поза какой-то моральной непогрешимости, которую склонны без большой надобности занимать, я бы вновь сказал, самооправдывающиеся мемуаристы. Эта черта особенно свойственна воспоминаниям Керенского… В книге «La Verité», специально написанной для того, чтобы положить конец «инсинуациям» (интервью в «Посл. Нов.» 16 февр. 36 г.), Керенский объясняет арест Императора исключительно гуманными соображениями – это было сделано лишь в интересах царской семьи, причем арест должен был бы носить временный характер (trus provisoire) (курсив у Керенского), так как правительство предполагало возможно скорее организовать отъезд Царя за границу. Таким образом, никакими политическими соображениями правительство не руководилось. Керенский правдиво (с некоторой хронологической перестановкой приводимых иллюстраций) изображает враждебную атмосферу, создавшуюся вокруг прежних носителей верховной власти, но сгущает до чрезвычайности краски, утверждая, что на первых порах все внимание возбужденной массы сосредотачивалось на личностях Романовых и на судьбе династии. Нет, вопрос о династии все же стоял на заднем плане по сравнению с новыми захватывающими перспективами, которые открывала революция. Характеристику общественных настроений в отношении династии мы сделаем ниже в соответствии с хронологией событий, которые мы описываем. Во всяком случае, не было в этих настроениях до вынесения решения 7 марта той остроты, которая могла бы вызвать арест отрекшегося Императора – акт со стороны правительства, не находящий себе оправдания. На правительстве, принявшем формально добровольное отречение от престола Императора и юридически преемственно связавшем себя с ушедшей властью, лежало моральное обязательство перед бывшим монархом. Это столь неоспоримо, что доказательств не требует. Совершенно прав Набоков, когда пишет, что подвергать Николая II ответственности «за те или иные поступки его в качестве Императора было бы бессмыслицей и противоречило бы аксиоме государственного права» [20]. При таких условиях Правительство имело, конечно, право принять меры к обезвреживанию Николае II, оно могло войти с ним в соглашение об установлении для него определенного местожительства и установить охрану его личности».

«Оправдание» правительственному акту 7 марта можно было бы найти только в непосредственном давлении Совета и в опасении самочинного действия, предотвратить которое правительство было бессильно.

Эту зависимость акта 7 марта от решения Совета Керенский склонен отрицать, подчеркивая, что постановление правительства было принято за два дня до советского постановления, имея в виду окончательное решение Исполн. Ком. 9 марта и почему– то игнорируя предшествовавшие решения 3 – 6 марта (отчет о втором докладе Керенского. «Послед. Нов.»). Но ведь дело шло о формальном постановлении правительства, лишившего свободы бывшего Императора, а не о той «временной изоляции» царской семьи, которой сочувствовало широкое общественное мнение и о которой при существовавшей конъюнктуре правительству не так трудно было договориться с руководящими советскими кругами.

В сущности, версия, данная в «Lа Vеrité», противоречит показанию, которое дал в качестве быв. министра юстиции Вр. Пр. Керенский Соколову при допросе 14 – 20 августа 20 г. Тогда он отмечал две категории мотивов, побудивших правительство принять решение об аресте. Это, во-первых, настроение солдат и рабочих: Петербурга и Москвы, возбужденных до крайности против Царя. Поступая так, правительство обеспечивало безопасность Ник. Александ. и Алекс. Федор… Другие классы общества – интеллигенция, буржуазия, частью высшее офицерство – были возбуждены внешней и внутренней политикой Царя и в особенности поведением Императрицы, ведшими страну к гибели и заключению сепаратного мира и союза с Германией. Вр. Пр. вынуждено было произвести расследование о деятельности Царя, Алекс. Фед. и их окружения. В этих целях была необходима изоляция Ник. Алекс, и Алекс. Фед., почему они были лишены свободы. В книге, изданной в 23 г. (Lе Rev. Russe), Керенский высказался еще более определенно. Если бы юридическое расследование, предпринятое Врем. Прав., обнаружило доказательства измены Николая II стране во время войны, он был бы немедленно судим. Вот почему правительство не приняло немедленно окончательного решения относительно судьбы Царя и его семьи. «Между нами было более или менее установлено, что если юридическое расследование установит среди происков распутинской клики невиновность прежних владык, то вся семья отправится за границу».