Судьба китайского Бонапарта

…Они расстались в конце 1925 г., в год смерти Сунь Ятсена. Чан Кайши готовился к походу против северных милитаристов и много говорил о борьбе с империализмом, даже призывал к мировой революции. Цзян Цзинго, будучи членом китайского комсомола, искренне воспринимает призывы отца и едет на учебу в Советский Союз. Мог ли тогда молодой Цзян предположить, что решение Чан Кайши послать сына в Москву стало одним из многочисленных хитроумных шагов гоминьдановского лидера, делавшего ставку на бонапартистские методы в своей политике? Льстивое заигрывание Чан Кайши с правыми в Гоминьдане, с шанхайской мафией сопровождалось красивыми жестами в сторону Москвы. Гоминьдановский лидер, услышав о негативном отношении военных советников к своей очередной провокационной акции, обычно любил напоминать: я ведь послал сына в Москву.

В воспоминаниях Цзян Цзинго, опубликованных в КНР, больше говорилось о погоде, об обстановке в Москве, нежели о политических событиях в Стране Советов. Автор мемуаров вряд ли лукавил, когда вспоминал о своем и своих сверстников наивном восприятии окружавшей действительности. «Почему красноармейцы не носят красных фуражек и красной формы?» — проявил любопытство Цзян Цзинго. И получил ответ советского коллеги: «Мы называем свою армию красной из принципа. Коммунистическое знамя красное, и наша армия борется за коммунизм. Поэтому наша армия называется красной…»

Весной 1927 г. если чем и был известен в Москве Цзян Цзинго, то прежде всего родственными узами с главой Гоминьдана. В Советском Союзе среди слушателей Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ) и Университета имени Сунь Ятсена уже тогда пользовался известностью будущий видный деятель КНР Дэн Сяопин. Он старше Цзян Цзинго всего лишь на пять лет, но за его плечами — опыт организатора-подпольщика, начавшего свою политическую биографию с распространения листовок среди китайских рабочих во Франции. Цзян Цзинго играл еще в мальчишеские игры, когда Дэн Сяопин, находясь в Париже, вступил в Социалистический союз молодежи Китая, а через два года — в европейское отделение КПК. Политический опыт Цзян Цзинго был для той поры действительно невелик, особенно если его сравнить с опытом студентов КУТВ. Да и сам Цзян не скрывал этого, в партийных документах он написал: «Состоял членом Гоминьдана с декабря 1925 по январь 1927 г., входил как член китайского комсомола», «не имел никакого определенного политического убеждения…»

Итак, свободный от «определенного политического убеждения», молодой Цзян невольно окунулся в политическую жизнь неведомой для него страны. Казалось, что все только и говорят о событиях на его родине. На голову обрушился поток противоречивой информации о перевороте, совершенном Чан Кайши в Шанхае. Комсомолец 20-х годов, как уже знает читатель, отказывается от отца.

Теперь молодые люди, разноязычные и разноплеменные энтузиасты, должны были надолго заменить наследнику Чан Кайши родных и близких, оставленных им далеко за Китайской стеной.

Конец 20-х — 30-е годы стали для советских людей годами самоотверженной борьбы за технический и социальный прогресс. Но это было и время, когда после смерти Ленина набирала силу тенденция к бюрократизации аппарата управления, когда всевозможными путями в стране насаждалась невиданная диктатура И. В. Сталина. Именно тогда вовлеченные в круговерть общественной и политической жизни Страны Советов представители молодежных движений из различных уголков мира делили со своими советскими сверстниками не только радости, но и свалившиеся на них тяжкие испытания. Немало пережил в начале своего жизненного пути и Цзян Цзинго.

Николай Владимирович Елизаров учится в КУТВ, в военной школе, затем по рекомендации Исполкома Коминтерна поступает в Академию РККА имени Толмачева в Ленинграде. Он секретарь комсомольской ячейки КУТВ, член комсомольского бюро военной академии. В феврале 1930 г. Н. В. Елизарова принимают кандидатом в члены ВКП(б).

Елизаров — Цзян Цзинго взвалил на себя — надо признать — непосильное бремя. Разрыв родственных связей с Чан Кайши казался немыслимым в свете устойчивых традиций китайских семейных отношений. Но подобные ситуации, когда сын восставал против отца, брат против брата, нередко возникали в буднях революции и гражданской войны.

Сыну китайского генерала предстояло ответить в автобиографии помимо прочего и на такой вопрос: зачем он появился в Советском Союзе? «Руководство Коминтерна, — отвечал Елизаров, — поставило передо мной задачу: для того чтобы стать хорошим и крепким большевиком, нужно проходить практическую большевистскую школу». И Цзян Цзинго учился жизни. Он и рабочий на заводе, и председатель подмосковного колхоза. Завод и колхоз, как признавал сам Цзян, стали «огромной жизненной, большевистской школой», где он «работал с большим желанием и подъемом, где учился у рабочих и колхозников, учился у руководителя партийной организации».