Судьба китайского Бонапарта

18 сентября 1930 г. Чжан Сюэлян объявил о поддержке Чан Кайши. Его силы быстро овладели Пекином. Лидерство Чжана на Севере вряд ли мог кто-либо оспаривать. Он распространил свое влияние на провинцию Хэ-бей. Вскоре Чан Кайши назначил молодого маршала заместителем главкома вооруженных сил Китая, а затем и членом Политического совета ЦИК Гоминьдана.

10 октября Чан Кайши объявляет о первоочередных задачах Гоминьдана — подавление коммунизма, бандитизма, восстановление финансов, организация неподкупной и эффективной администрации, экономическое развитие, обеспечение автономии для районов. Он пытается лишить своих противников основных аргументов и бросает в лицо соратникам по партии обвинения в коррупции, злоупотреблении привилегиями, в нарушении законов. Бранное выступление Чана по этому поводу на очередном заседании ЦИК в середине ноября оказалось, по существу, бурей в стакане воды — фамилии главных нарушителей закона не были названы.

Но вот борец за нравственную чистоту членов Гоминьдана встречает приехавшего в Китай посланца Второго Интернационала Эмиля Вандервельде. В тот самый момент, согласно воспоминанию самого Вандервельде, когда он садился в машину, принесли дары: массу коробок с чаем, шелком, дорогими материалами, фруктами, веера, расписанные по золотому фону. Их преподнес мэр города Ханчжоу. Губернатор Чэн лично вручил гостю свой подарок: кули, сгибавшиеся под тяжестью груза, принесли огромный ящик с надписью на французском языке: «Правительство провинции Чжэцзян Эмилю Вандервельде». Трудно было отличить взятку от подарка. Но гость не остался равнодушным. Яркими красками он нарисовал читателям встречавшие его политические фигуры. И среди них самого Чан Кайши. «Высокий, тонкий, удивительно молодой, очень простой в своем мундире цвета хаки, без погон. Чан Кайши, — восхищался гость, — чужды всякая театральность и поза. В нем нет ничего жестокого, и он не позирует для галерки…» [48]

Диктатура нуждалась в конституционном оформлении. 5 мая 1931 г. в Наньянском университете собралось Национальное собрание. Все 447 делегатов были членами Гоминьдана, Чан Кайши говорит о верности программе Сунь Ятсена, по его предложению 12 мая принимается временная конституция.

Оппозиция проявляет себя на различных уровнях и в различных формах. Ху Ханьминь, хотя и был многим обязан Чан Кайши, попытался указать на необходимость повышения роли партии, а не личности. Чан просто посадил его под домашний арест. Сложнее было побороть противников в Гуанчжоу. Гуандунский генерал Чэнь Чжитан вместе с гуансийскими генералами создает «национальное правительство» во главе с Ван Цзинвэем в Гуанчжоу. В это правительство вошли такие известные деятели, как Сунь Фо и Евгений Чэн. 31 июля 1931 г. три человека стреляли в автомобиль Чан Кайши. Схваченные террористы заявили: они посланы правительством в Гуанчжоу.

Чан Кайши ощущал нарастающие удары различных сторон: оппозиции внутри Гоминьдана, КПК, Японии. Главная угроза, по его мнению, исходила, как и прежде, от КПК. Чан Кайши предпринял ряд карательных операций против района Цзянси, где был учрежден руководимый КПК центр советского движения (то есть где высшими органами власти были советы). Стотысячная армия, состоящая из отрядов местных милитаристов, двинулась на 40 тыс. бойцов, оборонявших советскую провинцию Цзянси, где с ноября 1930 по январь 1931 г. разворачивались кровопролитные сражения. Командующие корпусами Красной армии Чжу Дэ, Пэн Дэхуай, Хуан Гунлюэ, проявляя умелую тактику, сумели отбросить полки карателей. В начале 1931 г. Чан Кайши заявил о своем решении разгромить возглавляемые коммунистами войска. Вторая карательная экспедиция (с середины марта до конца апреля 1931 г.), в которой приняла участие половина (до 200 тыс.) войск Чан Кайши, также окончилась безрезультатно. Наконец в июне Чан сам возглавил третью карательную экспедицию с участием примерно 300 тыс. войск, 100–120 самолетов, 150–200 орудий. Но и эта экспедиция закончилась крахом.

Главком, подавленный неудачей карательных походов против КПК, не замечал или не хотел замечать военных приготовлений японцев, отмахивался от внешней угрозы. Он взывал к необходимости «привести в порядок дом», консолидировать силы в опорных районах Гоминьдана, усилить вооруженные формирования. «Только после искоренения красных бандитов в Цзянси, — говорил он, — я смогу быть готовым пойти на жертвы, которые, возможно, будут необходимы в отношениях с японцами на Северо-Востоке».