Судьба китайского Бонапарта

Несчастья, выпавшие на долю китайского народа, множились не только в результате чисто объективных причин — расширения агрессивных действий Японии, стихийных бедствий, которые обрекали население страны на новые страдания, — Чан Кайши, прикрываясь лозунгами борьбы за независимость и свободу, думал прежде всего об упрочении своей власти.

Диктатура Чан Кайши не могла мириться с оппозицией, хотя последняя готова была действовать против агрессора в рамках единого фронта. Чанкайшисты берегли силы для борьбы с окрепшими вооруженными формированиями КПК. В провинциях, где господствовали гоминьдановские генералы, оппозиция подвергалась жесточайшим репрессиям, демократические элементы преследовались агентами особой службы Чан Кайши. Единство, которое с таким энтузиазмом отстаивал Чан Кайши, принимало форму коалиции китайских милитаристов.

Бедность, безграмотность, нищета крестьянства поражали европейцев, когда они получали возможность наблюдать жизнь китайской деревни военных лет. Мизерный земельный надел с труднообрабатываемой почвой мог обеспечить полуголодное существование. Недоставало даже основной пищи — горьких овощей (гуцай). На обнищавшие деревни обрушивалась мобилизация в армию В отличие от голода и наводнений она посещала крестьянина два раза в год.

Однажды по весне Чан Кайши ехал днем по дороге, встречались лишь редкие путники. Но вот показалась группа во главе с офицером. Рекруты (их назвали «добровольцами») двигались на сборный пункт. Они были связаны по шеренгам веревками, чтобы никто не сбежал Такие сцены на дорогах нередко приходилось наблюдать иностранцам. Но Чан Кайши вышел из себя и жестоко избил офицера. Когда ему напомнили, что таковы китайские правила набора в армию, он тотчас сделал вывод: вина на генерале, ответственном за набор рекрутов, и также избил его. Через год генерала казнили. Поиск козла отпущения не приводил к улучшению положения крестьян в деревне, новобранцев в армии.

…Лето 1943 г. С ним пришло в Китай бедствие, последствия которого для населения страны стали роковыми. Приморские провинции Чжэцзян и Фуцзянь, внутренние Хубэй и Гуйчжоу и находящаяся под контролем Чунцина территория Хэнани оказались во власти голода. 1940–1941 годы в этих провинциях были неурожайными Ужасающая засуха уничтожила в 1942 г. все посевы Военная бюрократия, однако, не ослабляла налоговый пресс, и, когда были съедены все запасы, голод, а за ним и эпидемии стали буквально косить жителей охваченных бедствием районов.

Очевидцем событий стал совсем еще молодой корреспондент журнала «Тайм» Теодор Уайт. Перед ним предстала картина, которую Тэд запомнил на всю жизнь: повсюду лежали трупы, крестьяне сдирали с деревьев кору и тут же у дороги дробили ее и ели. К концу 1943 г в зонах, охваченных голодом, умерло до 30 млн человек. Уайт пытался на месте выяснить причины столь страшного бедствия. Один из офицеров заявил ему: «Если народ будет умирать, земля останется китайской, но, если солдаты будут голодать, японцы захватят эту землю».

Дело, однако, было не только в объективных трудностях военного времени. В ряде уездов власти требовали с крестьян больше продовольствия, чем они могли предложить. Крестьяне должны были отдавать сборщику налогов последний мешок зерна, предназначенного для посева. В это трагическое время возросли масштабы спекуляции землей. Купцы, чиновники и богатые помещики скупали у отчаявшихся крестьян наследственные земли просто за бесценок.

Надвигалась эпидемия. Из 30-миллионного населения Хэнани, согласно примерным подсчетам Т. Уайта и Э. Джекоби, примерно 2 или 3 млн человек бежало из провинции; еще 2–3 млн умерло от голода и болезней. На следующий год в провинции Гуандун разразился такой же голод, как в Хэнани.

Т. Уайт добился приема у генералиссимуса. Чан Кайши принял американского гостя в полутемном кабинете, сидя в широком мягком кресле. Со свойственным его возрасту жаром Т. Уайт нарисовал перед Чан Кайши картины голода в Хэнани: бесконечные поборы, вымогательство, невыносимый гнет военной администрации, смерть, смерть… Журналист сразу же понял: чунцинский правитель был равнодушен к трагедии своего народа.

«Я постарался, — вспоминал Уайт, — произвести впечатление на генералиссимуса, говоря о людоедстве». И в ответ услышал: людоедства в Китае не может быть. Журналист заявил, что видел собак, терзающих трупы на дорогах. Реакция последовала та же: в Китае этого не может быть. Вот тогда Уайт прибег к фотографиям своего коллеги Г. Формана. Трупы, трупы, собака, стоящая над умершим. Генералиссимусу стало не по себе. Чан Кайши взял ручку, стал делать пометки… просил назвать как можно больше имен официальных лиц, ведь на кого-то нужно было возложить ответственность. Он даже попросил американцев подготовить подробный доклад об увиденном.

Последовали различные меры. Когда до ушей мадам Сун Мэйлин — а она находилась в США — дошла информация Т. Уайта для журнала «Тайм» о голоде в Китае, она потребовала наказания журналиста.