Судьба княгини

Как ни странно, но великий князь ощущал себя в Москве точно так же. Рабом…

Высшая власть не принесла Юрию Дмитриевичу никакого удовольствия. Решать споры бояр между собой, слушать жалобы смердов, принимать подати, направлять их на укрепление порубежных крепостей и засек, распределять призванные «вкруг» рати на береговую службу, покупать у пушечных изб новые тюфяки и пищали, платить из казны пороховым мельницам и селитряным варщикам… Ничего нового – всем этим он занимался всю жизнь, будучи властителем крупнейшего удела.

Однако в Галиче у правителя имелось много доверенных помощников, приказчиков, слуг. Каковые почти все остались дома, «на хозяйстве». Оно ведь никуда не исчезло с его переездом и прежнего пригляда требовало! Здесь же, в Москве, Юрий Дмитриевич так еще и не успел отобрать тех, на кого можно опереться. Старший сын отправился в Галич, средний сел в Звенигороде, младший в Дмитрове. Помощников у князя стало заметно меньше, забот же – ощутимо больше.

А что взамен?

Слава?

Юрий Дмитриевич и без того был славен во всей ойкумене, как лучший воевода.

Власть?

Так власть – это работа. Судить, чинить, делить, назначать. Сего звенигородский князь давным-давно «накушался» вдосталь.

Женщины?

Кабы Юрий Дмитриевич был падок на сии сладости, не ходил бы холостым больше десяти лет. Но, увы – Софья Витовтовна выжгла его сердце дотла. Никого другого он не хотел, Софью же сам себе и запретил.

Пиры, охота? Скачки, игры? Качели-карусели, горки-скоморохи?

Все сие – радости для молодых. Юрий Дмитриевич свое веселье отгулял еще много лет назад.

Вот и выходило, что хлопоты на него легли, как на зрелого мужа, радости же ответной не явилось никакой.

И потому у великого князя все чаще появлялась крамольная мысль: а зачем?

Большинство властителей на сей вопрос отвечают просто: ради детей! Ради того, чтобы оставить потомкам достойное наследство.

Но и здесь у Юрия Дмитриевича все получилось не как у людей.

Ведь он отнял трон у своего сына, своего наследника! И только для того, чтобы тот все равно получил бы свою Москву обратно после его смерти.

Став великим князем, непобедимый воевода не испытывал никаких иных чувств, кроме стыда. Он спал в опочивальне брата – которого предал, которого обманывал всю его жизнь. Он каждый день видел недостроенный собор, в котором совращал жену Василия. Он обсуждал с боярами насущные вопросы в палате, в которой отверг свою любимую. В которой впервые увидел в ее глазах ненависть вместо страсти.

Пелагея оказалась права – он стал всего лишь жалким рабом своего титула…

Ничто в сем обширном городе не радовало Юрия Дмитриевича, ничто не приносило ему удовольствия. На его долю выпал только тяжелый постоянный труд – в обмен на два слова, прибавляемых к имени.

Великий князь…

Юрий Дмитриевич поднялся из-за стола, неторопливо прошел коридорами, к расположению которых уже начал привыкать. В Думной палате поднялся на перламутровый трон. Сел, опустил руки на подлокотники, откинул голову на спинку.

Трон, отнятый у собственного дитя…

Да, конечно, в сем утверждении могли быть некие сомнения. То ли Василий есть сын Софьи и Василия Дмитриевича, то ли Софьи и его, Юрия. Женщина, знамо, клялась, что Василий – его сын. Но кто способен за сие поручиться? Мужняя жена – и любовник. Поди угадай, кто из двоих мужчин стал отцом ее единственного сына?

Василию на сем троне, наверное, нравилось. Взошел на него десятилетним. Все заботы взяла на себя мать, затем большую часть хлопот приняли советники. Мальчишке же достались почет, уважение и веселье. Девичьи ласки, беззаботный смех да удаль молодецкая на боярских забавах.

Хорошо быть великим князем в семнадцать лет!

Князь Юрий сию радость у своего любимого сына-племянника отобрал. Чтобы мучиться тут от укоров совести и горечи воспоминаний.

Похоже, непобедимый воевода, лучший защитник русских земель и ныне великий князь ухитрился навредить в своей жизни сразу всем, кому только он был дорог, и всем, кто был хоть немного дорог ему…

Дверь распахнулась, в Думную палату вошел чуть хмельной и веселый, отчего-то небритый Олай Басманов с тремя сотоварищами. Все – в атласных рубахах, бархатных штанах, с добротными поясами. Чего здесь, между своими, париться, ферязи да шубы в жару таскать? И без того все знают, кто какого роду-племени и какого места достоин!

– Ты здесь, княже? – чуть поклонился тысяцкий. – Прости, Юрий Дмитриевич, наше беспокойство. Уж больно ты хмур ноне и с пира ушел не попрощавшись.

Великий князь, глядя на своего давнишнего верного соратника, промолчал.

– Что-нибудь надобно, Юрий Дмитриевич? – еще больше обеспокоился тот. – Приказывай, княже! Все исполним без промедления!

Московский правитель в задумчивости пригладил бороду, щелкнул пальцами и кивнул:

– Скачи в Коломну, друг мой. Передай князю Василию Васильевичу, что видеть я его желаю. Токмо не в кандалах, Олай, шибко не усердствуй! – с усмешкой предупредил Юрий Дмитриевич. – Я тебя знаю. Пусть мирно приезжает, в парадной шубе, да со свитою. Хочу с ним по-родственному потолковать.

20 августа 1433 года

Москва, Кремль