Судьба (книга четвёртая)

Большие напольные часы, чудом уцелевшие среди всех передряг войны и разновластия, надсадно крякнули и заполнили комнату густым, тягучим, как мёд, колокольным звоном.

— Двенадцать, — сообщил Клычли и ругнулся: — Чёрт! Не успеешь глаза протереть — дня уже как и не было! Вас в Полторацке не научили случаем, как время можно растягивать?

— Этому не научили, к сожалению, — улыбнулась Узук и встала со стула. — Извините, что задержала вас, оторвала от работы.

— Работа не волк — в лес не убежит, — русской пословицей ответил Клычли, — наверстаем упущенное. — И добавил: — Вы присядьте ещё на минутку. Дело в том, что вам, полагаю, сразу же придётся припрягаться к нашему омачу и тащить его, как говорится, по ниве раскрепощения женщин от феодально-байских пережитков. Надеюсь, вы не возражаете?

— Не возражаю. Но… с чего начинать?

— Начинать, товарищ Мурадова, придётся с самого начала. Необходимо создать актив городских женщин-туркменок, потому что в одиночку вы… Кстати, подруга ваша Мая с вами же будет работать. Заодно я к вам и свою Абадангозель подключу, довольно ей дома сидеть да в окошко глядеть, пусть потрудится на пользу государства. Вот втроём вы и создадите этот актив. Само собой, жёны служащих, но главное — иметь в виду тех женщин, которые совершенно оторваны от общественных интересов.

— Мы только городскими женщинами заниматься будем?

— Это для начала. Основная наша работа — село, аульчанки. С ними вы познакомитесь именно через свой городской актив — у каждой городской жительницы обязательно есть родственницы в ауле. Будете на сельские праздники ходить, на свадьбы, на посиделки к женщинам. В этих местах и будет проходить ваша агитация. Но это — потом, а пока занимайтесь городским активом.

— Хорошо, товарищ Сапаров, я так и сделаю.

У кого нет друга, тому каждый друг

Плов надо было приготовить особенный. Поэтому Черкез-ишан священнодействовал, скрупулёзно выполняя весь неписаный ритуал приготовления этого, казалось бы, простого и в то же время удивительно своеобразного блюда.

Сначала надо было выбрать мясо. Человек неопытный взял бы его с бараньей ляжки, однако Черкез-ишан не дал мяснику обмануть себя. От куска бедренной части он, конечно, не отказался, это мясо для еды. А вот для придания плову вкуса нужен кусок, срезанный с позвоночника тушки и прилегающей к нему верхней части рёбер, нужны и нижние, самые нежные куски рёбрышек с мягкой брюшиной. Именно они и дадут самый смак.

Сперва Черкез-ишан расположился было с пловом на кухне. Но тут же сообразил, что делать этого не следует, готовить надо во дворе, потому что даже вкус чая, вскипячённого на открытом воздухе, своеобразен и отличается от чая, приготовленного на примусе или керосинке.

Во дворе был разожжён костёр, на костёр поставлен таган, на таган — котёл. Теперь нужно наливать масло. Сколько? Очень жирным плов должен быть или не очень — это тоже зависит от разных причин. Если, например, погода прохладная, а едоки — люди молодые, с хорошим аппетитом, то избыток масла лишним не окажется. Есть такие любители, что даже выпивают масло, отстоявшееся на дне миски. Но сегодня среди молодых будет и старый человек, а желудок старого уже не принимает много жира, да и погода довольно жаркая.

Черкез-ишан налил масла на четверть казана, подумал и добавил до трети — если масла недостаточно, то и рис не даст своего вкуса. На две пиалы риса одна пиала масла — в самый раз. А поскольку масло — кунжутное, его следует хорошенько пережечь, чтобы оно не испортило аппетит у старого человека.

Нагреваясь, масло меняло свой цвет с тёмно-жёлтого на коричневый, сизый дым постепенно заполнял казан. Но Черкез-ишан не спешил: пусть греется как следует. Некоторые неопытные повара бросают лук в масло, едва оно начнёт шипеть, боясь, что масло вспыхнет. Такая торопливость приводит к тому, что масло не успевает отдать свой сырой запах, вызывает у людей изжогу. Нет, надо подождать, когда цвет дыма, заполняющего котёл, станет густым и чёрным. Вот тогда не зевай и бросай лук, и от сырости в масле даже помина не останется.

Черкез-ишан так и сделал: выждал нужный момент и бросил в казан три луковицы, отвернувшись, чтобы брызги не попали в лицо. В казане зашипело, затрещало, луковицы закружились, словно попали в водоворот, и сразу же почернели, обуглились. Черкез-ишан вытащил их шумовкой и шумовкой же постучал легонько по краю котла. Это тоже входило в ритуал. Естественно, звон котла на вкусе плова не сказывался, но он говорил о хорошей заинтересованности повара, предупреждал окружающих, что плов готовится на профессиональном уровне и поэтому будет вкусным до такой степени, до какой только может быть вкусным плов.

Настала очередь мяса. Попав в раскалённое масло, оно тоже зашипело, заворчало, плюясь кусачими брызгами, однако успокоилось довольно быстро, отдав свой сок; в котле забулькало, резкий запах пережжённого масла изменился, стал мягче.