Судьба (книга вторая)

— Ничего ты не знаешь! Вот я тебе расскажу, тогда будешь знать. Это она, а ни кто другой, заставила твоего мужа сбрить бороду, чтобы понравиться Узук. Нашептала ему, что Узук только за безбородого выйдет замуж. Если бы не эта жирная потаскуха, всё было бы спокойно и хорошо. А она в один день обрушила ад на голову твоего свёкра и свекрови, на голову твоего мужа и на твою собственную. Обрушила — и уселась в сторонке, как святая, ручки сложила. А вы к аллаху взываете, а сами шайтана по голове гладите. И ты, и биби[6], и сам ишан-ага! Эта черномазая жаба такого сорта, которые могут воду из-под самана пустить[7]. Люди тонут — не знают, откуда вода взялась. Но твой муж знает, потому он и уехал в город.

— Чтоб её земля проглотила, эту сводницу! — срывающимся голосом пожелала жена Черкеза. На её глаза навернулись слёзы, она потупила голову, утирая их концом головного платка.

— Проклятиями её не свалишь, — сказала Огульнязик. — А если и свалишь, так она всё равно копытами до звёзд достанет. Недавно я слышала её слова: «Черкез-ишан собирается сказать талак[8] своим жёнам. Он в городе ка городской женщине жениться хочет».

— Это правда?!

— Может правда, может нет, кто её знает, но говорят. арба за сорок дней до износа скрипит. Думаю, эта мерзавка просто выдумывает, но если ишану Черкезу станут нашёптывать такие слова, он может и в самом деле о разводе подумать.

— Что же делать? — жена Черкеза с надеждой посмотрела в глаза Огульнязик. — Посоветуй, что мне делать. Когда эта святоша сидит перед ишаном, кажется рот её белая птица укрыла — сама скромность. А на самом деле — это проклятие, которое аллах послал нам за наши грехи.

— Что делать? — переспросила Огульнязик. — Кто вташил ишака на крышу, тот и вниз его пусть спускает.

Мы с тобой ничего ей не сделаем. Нельзя даже, чтобы она о нашем разговоре узнала, потому что она — как дракон: издыхать будет — нас своим ядом обрызгает. Позови свекровь, покажи ей эту гадость. Вот и всё. Взрастивший сорняк сам вырвет его корень…

Через несколько дней жена Черкеза подстроила так, что свекровь стала свидетельницей свидания Энекути с Габак-ходжамом. Возмущённая, она сразу же пошла к ишану.

Выслушав её, ишан Сеидахмед долго молчал, не поднимая глаз, перекатывая в сухих пальцах янтарные зёрна чёток. Потом посмотрел на жену, в глазах его были равнодушие и усталость.

— Мы благодетельствовали неблагодарных, — сказал он, — люди, не чтущие закон аллаха, подобны мышам, съедающим зёрна нашего благочестия. Люди развратные около нас — служители не бога, но шайтана. Сказано в писании: «Это — те, которые купили заблуждение за правый путь. Не прибыльна была их торговля, и не были они на верном пути».

— Как мы поступим с ними? — спросила биби, когда ишан замолчал.

— «Не распространяйте нечестия на земле», — так сказано в писании. Те, кто приобрёл зло, они — обитатели огня, они в нём вечно пребывают… С Энекути поговори сама. Габак-ходжам пусть придёт ко мне.

Утром, когда Энекути по своему обычаю пришла откинуть серпик в кибитке биби, та, не дослушав её приветствий, сказала:

— Уходите от нас, Энекути!

Толстуха вытаращила глаза и раскрыла рот от неожиданности.

— Куда?!

— За службу святому месту благословит вас аллах. Но ишану-ага вы больше не нужны. Уходите совсем.

Потрясённая Энекути, еле ворочая языком, пролепетала:

— Куда уходить?..

— Возвращайтесь в свой дом. И больше не появляйтесь у нас.

Энекути повалилась на колени, поползла к ногам биби.

— Госпожа моя, пожалейте! Что произошло?.. Какой враг наговорил вам на меня понапраслину?.. Кто сказал плохое слово о верной рабе ишана-ага?..

По её чёрному лоснящемуся лицу текли слёзы, смешиваясь с обильно выступившим потом. Она прижалась губами к ноге биби. Та брезгливо высвободила ногу, несильно толкнула ею Энекути в лоб.

— Встаньте! Не надо причитать. Ваши слёзы — притворные слёзы. Уходите отсюда и не смейте больше никогда появляться в ряду ишана-ага.

— Я не виновата!.. Я пойду к ишану-ага…

— Не смейте ходить к нему! — строго прикрикнула биби. — Я вам запрещаю! Немедленно убирайтесь в свои дом!

Однако Энекути не послушалась. Недаром говорят, что когда вода выше головы, неважно на сколько — на вершок или на десять. Терять ей было уже нечего. Поэтому она помчалась к келье ишана.

С порога, рухнув на колени, она вцепилась руками в волосы, рванула их и, протягивая к ишану руки с сальными седыми клоками волос, заголосила:

— Пир мой, убили меня! Госпожа прогнала! За что прогнала, не знаю… Заступитесь за верную рабу свою, пир мой!..

— Госпожа прогнала — с госпожой разговаривайте, — пробормотал ишан, делая вид, что читает коран.

— Не хочет слушать меня госпожа! Я ни в чём не виновата!

— Вот написано в святой книге: «Они пытаются обмануть аллаха и тех, которые уверовали, но обманывают только самих себя».

— Я не обманываю! Я всегда служила вам верой и правдой, пир мой! Вспомните мою службу!..

— Сказано: «Для них — мучительное наказание за то, что они лгут… Побойтесь уготованного неверным огня, топливом для которого — люди и камни».

— Я боюсь, пир мой! Я очень боюсь! Пожалейте меня!