Судьба кочевой культуры

Итак, очевидно, что понятие счастья у монголов сугубо земное, а его составные элементы (здоровье, дети, материальное благополучие) ценятся в любом человеческом коллективе, в любой модели культуры. Иногда в наши дни добавляют к ним и такие качества, как образование, умение использовать его на благо народа, знания о мире, о том, среди чего и во имя чего живешь. Понятие горя у монголов мировоззренчески менее разработано. Как антитеза счастью оно включает в себя, прежде всего, смерть детей, затем по степени значимости — болезнь, смерть родителей, потерю имущества, стихийное бедствие (пожар, наводнение, ураганы), утрату честного имени в глазах друга. В народных поговорках счастье и горе всегда сопряжены друг с другом: «кто горя не видел, счастья не ценит», «от счастья до несчастья один шаг», «кто чрезмерно веселится, тот потом плачет».

Однажды в Баян-Агте

Гордость Монголии — ее старики. Они опора и надежда этнографической науки. Без них мы не знали бы и десятой доли того, что собой представляет традиционная культура народа. Так я отвечаю на вопрос, весьма часто задаваемый мне: почему меня интересуют только старики? Конечно, старик старику рознь, хотя, по моему мнению, человек, проживший долгую жизнь, всегда найдет, чем поделиться с идущими на смену, напомнит о том, чего не следует забывать. А некоторых иначе как «энциклопедией народной культуры» и не назовешь. Об одном из них этот рассказ.

Баян-Агт — «Богатый лошадьми» — так называют местность и расположенный в ней сомон его жители, монголы Булганского аймака. Обилие лошадей мы отметили сами, не раз заезжая по дороге в юрты попробовать знаменитый на всю Монголию местный кумыс. Он и вправду хорош: густой, жирный, пьешь его медленно, стараясь растянуть удовольствие. При этом не спеша беседуешь с хозяевами о погоде (в Монголии это отнюдь не признак дурного тона, слишком многое зависит от нее в хозяйстве скотовода), о стрижке овец, о детях и их планах на будущее, заодно ввернешь несколько этнографических вопросов о прошлом житье-бытье, втянув всех присутствующих — и хозяев, и их гостей — в активную беседу. Незаметно под разговор выпита уже не одна пиала кумыса, и как только приходит ощущение, что еще глоток — и тебя разорвет на части, спешим покинуть юрту. Впрочем, через несколько десятков километров все можно повторить сначала — в этом одна из приятных особенностей данного напитка.

Однако не только интерес к кумысу привел нас в Баян-Агт. Гораздо больше интересовали нас старожилы сомона, местные старики, знатоки истории и культуры своей страны, неистощимые рассказчики.

Возле правления сомона толпился народ, стояли машины, лежали какие-то мешки. Мы поинтересовались, что происходит. Оказался массовый, несколькими бригадами, выезд на сенокос. Одна из бригад полностью укомплектована стариками, которые уже могли бы по возрасту позволить себе ни в каких сенокосах не участвовать, но они сами этого захотели, желая доказать нынешней молодежи, что и они еще на что-то способны.

Цель нашей поездки оказалась под угрозой. Какие уж тут беседы и разговоры, если люди готовятся к важному делу. Однако почему не попробовать? Нам показали юрту, в которой собрались все старики на последний перед выездом обед. Сомонное правление выделило каждой бригаде по барану, и хозяйка юрты уже варила мясо, а рядом в тазу ожидали своей очереди потроха. Тут же стоял наготове бидончик с согревающим напитком — домашней перегонки молочной водкой. Был конец августа. По народному календарю — осень, а осенние ночи в Монголии ох как холодны!

Пять или шесть стариков не спеша курили и столь же не спеша о чем-то беседовали, сидя вокруг очага на полу в самой будничной позе — одна нога под собой, колено другой чуть выдвинуто вперед. Появление русской женщины с двумя спутниками-монголами столичного облика — скульптором А. Даваацэрэном и этнографом Д. Нямом — прервало эту беседу и явно заинтересовало присутствующих. Но традиции гостеприимства превыше всего. Пока мы здоровались, обходили юрту по часовой стрелке вокруг очага и рассаживались на вежливо предложенных нам маленьких табуретках, никто не задал ни одного вопроса. Обычно в таких случаях не спешим и мы, но соблюдение всего традиционного ритуала (обмен табакерками, курение, чаепитие, разговор о том о сем и лишь по окончании всего переход к делу) требовало времени, а у нас именно его-то и не было.

Все решали первые несколько фраз. Заинтересуют наши вопросы стариков — они останутся, не заинтересуют — извинятся, что ждут дела, и уедут. Имя Даваацэрэна старикам было известно, и когда он представился, это произвело на них впечатление. Они внимательно выслушали его импровизированную речь о нашей экспедиции, о тематике наших исследований, о том, почему важно изучать народную культуру. Старики согласно кивали головами, и через несколько минут стало ясно: разговор состоится, а они уже гордятся тем, что «иностранная экспедиция» приехала именно к ним.