Судьба Конрада

– Волшебники говорят, что да. Я лично не уверена, что верю в это. Я имею в виду: как можно проверить, что ты уже жил раньше? Где ты слышал про карму?

Не желая рассказывать ей про Столовый утес, я ответил туманно:

– О, прочитал где-то. А что значит «вытягивать вероятности»? Это я тоже прочитал.

– То, на объяснение чего уйдет целая вечность, а у меня нет времени, – ответила Антея, снова склонившись над своими записями. – Ты, кажется, не понимаешь, что я работаю, чтобы сдать экзамен, который изменит всю мою жизнь!

– А когда ты собираешься готовить обед? – спросил я.

– Вот вся моя жизнь в двух словах! – взорвалась Антея. – Я делаю здесь всю работу и помогаю в магазине дважды в неделю, и никому даже в голову не приходит, что я могу желать чего-то другого! Уходи!

С Антеей шутки плохи, когда она так разозлится. Я ушел и попытался расспросить маму. Мог бы догадаться, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Мама занимает маленькую голую комнату со скрипящими половицами на пол-этажа ниже моей спальни, в которой нет почти ничего, кроме пыли и кип бумаги. Она сидит там за шатающимся столом, треща на старой пишущей машинке – пишет книги и статьи о правах женщин. У дяди Альфреда были всевозможные красивые новые компьютеры внизу в служебном помещении, где работает мисс Сайлекс, и он всё время убеждал маму сменить на один из них ее машинку. Но ничто не может заставить маму согласиться на замену. Она говорит, ее старая машинка гораздо надежнее. Это правда. Компьютеры в магазине отключались по меньшей мере раз в неделю – дядя Альфред говорил: это из-за деятельности в Столлери, – но треск маминой пишущей машинки беспрестанно разносится по всем этажам дома.

Она подняла взгляд, когда я вошел, и откинула назад прядь темных с проседью волос. На старых фотографиях она очень похожа на Антею, за исключением того, что глаза у нее, как у меня, светло-карие, но сейчас вы ни за что не спутаете ее с Антеей. Она как-то увяла, всегда носит вещицу, которую Антея называет «этот кошмарный костюм цвета горчицы» и забывает причесаться. Мне это нравится. Она всегда неизменна, как собор, и всегда одинаково смотрит на меня поверх очков.

– Обед готов? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Антея его даже не начинала.

– Тогда возвращайся, когда он будет готов, – она склонилась посмотреть на бумагу, заправленную в пишущую машинку.

– Я уйду, когда ты объяснишь мне, что значит «вытягивать вероятности».

– Не надоедай мне с этим, – она прокрутила лист наверх, чтобы прочитать последнюю строчку. – Спроси у своего дяди. Это всего лишь какие-то магические дела. Что ты думаешь насчет такого определения: «затюканные свиноматки». Хорошо, а?

– Великолепно, – ответил я.

Мамины книги полны таких вещей. Я никогда не знаю наверняка, что они означают. В тот раз я подумал, что речь идет о тюках свитых мотков, и ушел, размышляя об остальных ее книгах с такими названиями как «Эксплуатируемые ради мечты» и «Калеки евнухи». У дяди Альфреда в магазине их был целый стол. Одной из моих обязанностей было протирать с них пыль, но он почти никогда не мог их продать, как бы соблазнительно я их ни складывал.

Я многое делал в магазине: распаковывал книги, расставлял их, протирал с них пыль и мыл пол в те дни, когда нервы миссис Поттс не позволяли ей прийти. Нервы миссис Поттс всегда приходили в негодное состояние после того, как она пыталась убраться в мастерской дяди Альфреда. Тогда магазин, да и весь дом, сотрясался от криков:

– Я же говорил тебе, женщина, только пол! Ты загубила этот эксперимент! И скажи спасибо, что ты еще не золотая рыбка! Тронь это еще раз, и станешь золотой рыбкой!

Но миссис Поттс по меньшей мере раз в месяц не могла сопротивляться искушению сложить всё в аккуратные стопки и стереть меловые отметки на верстаке. После чего дядя Альфред с криком взлетал по лестнице, а на следующий день нервы миссис Поттс не позволяли ей выйти из дома, и мне приходилось мыть пол в магазине. В качестве награды мне позволялось читать любые книги с детских полок, какие захочу.

Говоря до грубости откровенно (это любимая присказка дяди Альфреда), эта награда ничего не значила для меня примерно до того времени, когда я услышал про карму и Судьбу и задумался о том, что значит «вытягивать вероятности». До тех пор я предпочитал заниматься рискованными вещами. Или чаще я стремился пойти к друзьям, которые жили в той части города, где работало телевидение. Чтение было еще более тяжелой работой, чем мытье полов. Но однажды я вдруг открыл для себя книги про Питера Дженкинса. Вы должны их знать: «Питер Дженкинс и худой учитель», «Питер Дженкинс и тайна директора» и все остальные. Они классные. В нашем магазине их целый ряд – штук двадцать, – и я намереваюсь прочитать все.

Ну, я прочитал уже около шести, и все они ссылаются на еще одну под названием «Питер Дженкинс и формула футбола», что звучит весьма многообещающе. Так что именно ее я хотел прочитать следующей.