Судьба Конрада

Раздались шаги – будто эхо наших. Мы посмотрели на другую лестницу: по ней бежала девочка, спешившая спуститься до нашего уровня.

– Кристофер! – крикнула она. – Ты что здесь делаешь?

Из-за полумрака и оттого, что лестницы были большими и располагались далеко друг от друга, сложно было понять, как девочка выглядит, но голос ее звучал приятно. Кажется, у нее было круглое лицо и прямые каштановые волосы, но это всё, что мне удалось разглядеть. Я вскинул фотоаппарат и, пока она параллельно нам неслась вниз, сфотографировал ее, что заставило ее остановиться и прикрыть глаза.

– Встретимся внизу! – крикнул Кристофер, и его голос загудел вокруг сотней эхо. – Там и расскажу.

На самом деле, он пытался рассказать, пока мы кругами бежали вниз – мы двое кружились вокруг Милли, а Милли кружилась вокруг нас, а пространство звенело от наших торопливых шагов и от голосов Кристофера и Милли. Спускаясь, они продолжали кричать друг другу, пытаясь объяснить, что они здесь делают, но думаю, из-за эха они мало что расслышали. Было заметно, что они ужасно рады видеть друг друга. По пути я сделал еще несколько фотографий. Место было просто изумительным.

Кажется, Милли крикнула что-то вроде:

– Я так рада, что ты пришел! Я тут совсем замучилась! Дом постоянно меняется, и я не могу выбраться!

– Я тоже! – крикнул Кристофер в ответ. – Мне пришлось устроиться на работу лакеем. Что ты ешь?

– Здесь внизу всегда есть еда, – ответила Милли, – но я не знаю, откуда она берется.

– Как ты попала внутрь? – проревел Кристофер.

Эхо становилось всё сильнее и сильнее. Ни один из нас не расслышал, что крикнула Милли в ответ. Кристофер проревел снова:

– Ты знаешь, что главные изменения происходят наверху дома?

Кажется, Милли крикнула в ответ, что, конечно, она знает, она не дура, но ей никогда не удается никудапопасть. И, кажется, она пыталась описать свои неудачи, пока мы грохотали вниз по еще нескольким поворотам. Потом Кристофер начал кричать, перебивая ее описание, что одно из мест непременно должно идеально подойти, чтобы им спрятаться и жить там. Но тут мы спустились по последнему изгибу, и над лестницей оказался потолок. Эхо резко смолкло. И мы очутились в обыкновенной каменной прихожей. Кристофер перестал кричать и повернулся ко мне:

– Быстро, Грант. Где другая лестница?

Мы побежали по вестибюлю туда, куда, как мы думали, выходила вторая винтовая лестница, но там была только стена. В ней располагались маленькие окна с видом на лесной массив, так что мы явно ошиблись.

– Не сюда, – выдохнул Кристофер и понесся обратно так быстро, что я едва поспевал за ним.

В той стороне в конце вестибюля находилась дверь. Кристофер с грохотом влетел в нее, попав в просторную комнату, где резко остановился рядом с грудой диванов и кресел, задрапированных чехлами. В больших окнах виднелся заросший сорняками сад. Сорняки поливал дождь. На стене слева были еще окна с видом на другие сорняки, в углу стояла арфа или что-то вроде того, а у стены справа – только большой пустой камин.

– Не здесь, – расстроенно произнес Кристофер.

Я едва успел сфотографировать арфу, когда он снова сорвался с места – обратно туда, откуда мы пришли: к вестибюлю и лестнице.

– Кажется, я видел дверь, – раздался его голос на расстоянии. – А, да.

Дверь обнаружилась за лестницей. Кристофер открыл ее и ворвался внутрь раньше, чем я успел догнать его, а когда догнал, он уже медленно и осторожно двигался по темному каменному коридору. По бокам располагалось по двери, и еще одна – в конце. Дверь справа была открыта, и мы увидели, что это нечто вроде большой раздевалки с рядом пыльных ботинок на полу, несколькими перепачканными сажей пальто на вешалках и затянутым паутиной окном, выходившим на мокрый лес. Кристофер сердито фыркнул и отодвинул меня, чтобы открыть дверь на противоположной стороне. Это была столовая, такая же заброшенная и пыльная, как раздевалка, и ее окна выходили на заросший сад.

Кристофер выразил свои чувства, захлопнув эту дверь, прежде чем я успел сфотографировать. И бросился к двери в конце коридора.

За ней обнаружились кухни – два довольно уютных помещения с креслами-качалками, большими натертыми столами и плитой в более дальней кухне. А за ней находилась буфетная, выходившая в дождливый двор, заставленный красными полуразвалившимися навесами. Теперь даже Кристофер вынужден был признать, что этот дом гораздо, гораздо меньше места с двойной лестницей.

– Не понимаю! – воскликнул он, с несчастным видом стоя возле стола во второй кухне. – Я не почувствовал никаких изменений. А ты?

У него было такое лицо, словно он сейчас заплачет.

Хотел бы я, чтобы он говорил потише. Здесь присутствовали явные признаки того, что в этой кухне недавно кто-то был. От плиты исходило тепло, а в одном из кресел-качалок лежал мешок с вязанием. Я видел крошки на столе и какой-то журнал, как если бы кто-то читал за завтраком.

– Возможно, изменение произошло, пока ты перекрикивался с Милли, – произнес я очень тихо, надеясь, что Кристофер поймет намек.