Судьба ликвидатора (СИ)

   Сергей, едва сдерживая напряжение, не моргая, смотрел на своего коллегу. В этот промежуток времени он лучше других понимал, что сейчас решалась не участь Льва Ребета, решение об его ликвидации было принято. В этой комнате решалась судьба даже не Сташинского, а его самого, как главного организатора этой кровавой операции. Поэтому возможный отказ Богдана от выполнения задания автоматически ставил крест и на его карьере.

  - Пойми, Йозеф, меня правильно. - Сергей старался говорить спокойно, придавая своему голосу отеческий тон. - В каждом из нас дремлет потенциальный убийца, только не все мы это осознаем. Довольно часто мы подавляем в себе желание уничтожить тех, кто мешает нам жить. В конце концов, враги, которые портят нам существование, могут оказаться сильнее, изворотливее, хитрее. Могут опередить и первыми нанести удар. Это война, незримая, но в тоже время жестокая война.. А на войне солдат получает приказ и он обязан его выполнить. И не важно где отдают этот приказ, в окопе, на плацу перед строем, в кабинете или в гостиничном номере. Солдат должен выполнить приказ без малейших колебаний и отказаться ты не можешь, праватакого не имеешь. Это в армии за не выполнение приказа тебя могут разжаловать, отправить служить в какой-нибудь богом забытый гарнизон. В нашей системе все по-другому. У нас методы воспитания иные и меры наказания тоже.

   Дальше развивать эту тему не было смысла. Сташинский понимал, что его отказ равносилен смертному приговору.

  - Когда я должен это сделать? - после затянувшегося молчания обреченно произнес Богдан.

   Демон облегченно выдохнул из легких воздух и обмяк в кресле.

  - Не торопи события. - Снисходительно улыбнулся он и наполнил рюмки. - Тебе еще придется несколько раз выехать в Мюнхен для того, чтобы определиться, когда и в каком месте лучше организовать ликвидацию объекта. А мы тем временем подберем тебе надежное оружие. Сам понимаешь, обычный пистолет или нож здесь не подойдет. Ребета нужно будет убрать так, чтобы на месте убийства не осталось никаких улик. Нам нужно все обставить таким образом, чтобы для полиции его смерть выглядела, как естественная, а для бандеровского крыла ОУН, как загадочная. Тогда между ними усилятся внутренние противоречия и начнется междоусобная война.

  - Вы об этом уже говорили. - Буркнул в ответ Сташинский и, взяв себя в руки, добавил, - Можете не сомневаться во мне. Я сделаю все так, как нужно.

  - Вот и замечательно. - Удовлетворенно произнес Сергей и демонстративно поднял свою рюмку, предвкушая новый тост.

   Г Л А В А 10

   Прошло лето 1957 года. Сташинский еще три раза выезжал в Мюнхен и в начале сентября доложил о своей готовности к выполнению задания. Его душевные терзания очень быстро ушли на второй план и немаловажную роль в этом сыграла Инге. Богдан испытывал к ней не просто любовь, он находил в этой хрупкой ничем не приметной девушке источник своих внутренних сил и вдохновения. Их отношения развивались настолько стремительно, что скрывать их становилось все сложнее и сложнее. Инге стала периодически оставаться у него на ночь. Вместе они проводили все свое свободное время и от этого, с каждым днем Богдану становилось все сложнее лгать любимой девушке. Двойная жизнь его угнетала, но открыться ей он не решался. Единственное, что сдерживало Богдана признаться ей - это не ответственность перед своим руководством за разглашение государственной тайны, а боязнь навсегда ее потерять. Вместе с тем, Инге и не провоцировала его на откровенность. Она никогда не интересовалась его работой, частые отъезды в командировки воспринимала, как должное и никогда не расспрашивала о прошлой жизни. За это в глубине души Богдан был ей очень благодарен. Такие отношения позволяли ему быть с ней искренним. Хотя однажды ему все же пришлось солгать девушке. Как-то раз, когда Инге осталась у него ночевать, утром, во время завтрака, она как бы, между прочим, сказала:

  - Ночью ты говорил во сне.

   Богдан поднял на нее удивленные глаза:

  - И что же я говорил?

  - Я не поняла. - Отмахнулась девушка, намазывая маслом кусочек хлеба. - Ты говорил не по-немецки.

   Она не требовала от него ответа, не просила пояснений, она просто констатировала факт и не более того.

   Сташинский на несколько секунд онемел от неожиданности, не зная, что ей ответить. Но, затем, совладав с собой, изо всех сил стараясь казаться беззаботным, сказал:

  - Ничего удивительного, мне приснилась мама. В детстве она разговаривала со мной исключительно по-польски, старалась, чтобы я свободно говорил на двух языках. Поэтому иногда, когда я вспоминаю детство, то начинаю вновь думать по-польски. Пусть тебя это не шокирует.

   От этой вынужденной лжи, Богдану стало стыдно перед Инге и он решил сменить тему:

  - Хочешь, я сегодня сам приготовлю ужин?

  - Нет, Йозеф. - Инге положила ему на руку свою ладонь и улыбнулась, - ты забыл, что завтра воскресенье, а на выходные я уезжаю к родителям. Поэтому сегодня ты будешь ужинать без меня.