Судьба моя сгорела между строк

Родители мальчиков, Вали и Асика, были уже не молоды — когда родился Валя, отцу был сорок один год, матери — тридцать шесть. Любовь к детям поглотила их целиком.

Мария Даниловна с сыновьями Валерием и Арсением (справа). Елисаветград, 1911 год

«Детей надо очень баловать. Я думаю, это главное. У детей должно быть золотое детство. У меня оно было… Может быть, поэтому я так хорошо помню свое детство — ведь главное в мире — это память добра»[1].

«Мои первые воспоминания — о соприкосновении с лаской и добром, нежностью и человечностью.

Быть может, им, моим родителям, с трудом удавалось сдерживать себя, когда хотелось наказать или прикрикнуть. Но их сердца были настроены на любовь и доброту. Так велико было их уважение к личности ребенка, так велико сострадание к детской обиде, что ни разу они не позволили себе сорваться… Они просто любили нас. Я помню, как уважали они наши желания.

Однажды отец уезжал в Одессу и спросил, что привезти мне в подарок — «Морской воды в бутылочке…» — я очень скучал по морю с тех пор, как летом жил с родителями в Севастополе. Отец привез. (Я хранил эту бутылку потом много лет.) Любовь и благодарность так переполнили меня, я не знал, как выразить их, и вдруг у меня, шестилетнего, вырвалась первая стихотворная строчка: «Приехал папа из Одессы, морской водички мне привез». В любви и благодарности познал я впервые вдохновение…

Я почти физически продолжаю ощущать ту атмосферу доброты, которой дышал наш дом. Можно всю жизнь прожить бок о бок с человеком и не Знать его. Но, читая письмо, как читая следы на снегу, мы обретаем понимание. В нашей семье переписывались, живя в одном доме. Как самый ценный дар, мои родители преподносили друг другу и нам — себя…

Эти письма, этот свет добра озаряют всю мою жизнь. Так уж вышло, что я в раннем детстве понял: главное на свете — ПАМЯТЬ ДОБРА»[2].

Во время войны — под свист пуль, вой бомб и разрывы шрапнели — эта «память добра» высветила воспоминания о «золотом» елисаветградском детстве.

Белый день

Камень лежит у жасмина.
Под этим камнем клад.
Отец стоит на дорожке.
Белый-белый день.

В цвету серебристый тополь,
Центифолия, а за ней —
Вьющиеся розы,
Молочная трава.

Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.
Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.

Вернуться туда невозможно
И рассказать нельзя,
Как был переполнен блаженством
Этот райский сад.

1942

Семья Тарковских была счастливой еще и потому, что рядом жили сестры Александра Карловича и Марии Даниловны. Между родственниками были самые тесные, теплые отношения. Царила атмосфера веселья и шутливых розыгрышей, детских игр, в которых принимали участие и взрослые. Издавался рукописный иллюстрированный журнал (сохранился его октябрьский номер за 1906 год под названием «Осенние мысли»), куда писали рассказы и стихи взрослые и дети; сочинялись пьески для веселых детских представлений.

Тарковские находились в близком родстве с семьей Тобилевичей. Три брата и сестра Тобилевичи (их сценические псевдонимы — Садовский, Саксаганский, Карпенко-Карый и Садовская-Барилотти) стали основателями украинского национального театра. Сестра Александра Карловича, Надежда, вышла замуж за Ивана Тобилевича, будущего драматурга и актера Ивана Карпенко-Карого. Его внуки, Андрей и Назар, были сверстниками мальчиков Вали и Аси Тарковских.