Судьба моя сгорела между строк

Все переводы, составляющие эту книгу, не только переводы иноязычных стихотворений. Это произведения русской поэзии. Вот перевод из Юлиана Тувима, прекрасного польского поэта:

О думы молодые, вас, тихие, прошу я, —
Скажите ей, скажите, — не помню я такую…
…Скажите ей, скажите, как я по ней тоскую.

Здесь в интонации, плавной и как бы влажной (хоть и синтаксис и все слова здесь русские не только по принадлежности, но и по их «окраске»), есть столь заметный намек на польское происхождение стихов… Трудно сказать, в чем этот намек скрыт русским поэтом, но чудо совершено. А чудо в стихах и есть поэзия.

Анна Ахматова в своих переводах скромно отступает на второй план, подчиняя свое вдохновение потоку вдохновения извне, и в то же время остается собой. Если мы вспомним четверостишие из ее стихотворения 1940 года:

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда… —

и сравним эти стихи с ее переводом из Юлиана Тувима:

Мне стали безразличны
Большие города:
Они не больше скажут,
Чем эта лебеда… —

нам будет нетрудно заметить, что поэт, скромно переводя чужие стихи, может выразить и свое отношение к миру.

В сборнике много переводов с польского: кроме упомянутого Юлиана Тувима, здесь помещены стихи широко известного у нас Владислава Кроневского, Марии Павликовской-Ясножевской… Это первые страницы книги; уже начиная с них вы невольно ощутите впечатление сочувствия, единства переживаний авторов оригинала и перевода, а это впечатление — лучшее, какое может дать читателю сборник стихотворений, переведенных на русский язык. Жуковский сказал, что переводчик — соперник переводимого автора. Соперничества? О нет, сопереживание — вот суть искусства поэта-переводчика!

После польских поэтов Анна Ахматова знакомит нас с поэтами чешскими и словацкими: Иржи Волькером — мечтателем, скончавшимся так рано, со Станиславом К. Нейманом, умудренным годами, стихи которого звучат так по-неймановски и так по-ахматовски:

Разочарованность? Мне слово это
Неведомо. Оно лишь тлен и дым,
И я клянусь, что даже в час рассвета,
В похмелья час я не пленялся им… —

с Витезславом Незвалом, с Иваном Краско, чьи стихи близка к народной песне:

Лишь одной-единой
не скажу ни слова:
мой привет не стоит
сердца золотого… —

со смелым «метафористом» Мирославом Валеском, одна из строк которого:

В небе кружится ворона, как вентилятор… —

несомненно, удивит вас своей неожиданностью.

Этот сборник не претендует на широкий охват мировой поэзии. Здесь выбор оригиналов определяют пристрастия русского поэта, и, так же как в разделах книги, посвященных поэзии Польши и Чехословакии, в «болгарском» разделе помещены стихи, вероятно, наиболее близкие Анне Ахматовой.

Одно из них — стихотворение Пенчо Славейкова «Cis moll». Оно посвящено Бетховену:

…«Не проклинай судьбу,
тебе особый дан удел… Ты взял
с небес огонь страдальца Прометея,
чтобы его возжечь в сердцах людей
и этим их, горящие, возвысить…

За переводами из Элисаветы Багряны следуют стихи Александра Герова:

Луна посередине небосвода,
и дети, и скала, и птиц полет —
в великом единении природа
вдруг в этот миг себя осознает.

Так то «тютчевское», что живет в поэзии Анны Ахматовой, находит себя и здесь, в переводах.

Сказанное выше в применении к переводам с польского и болгарского можно отнести и к переводам с сербского. Одна из высоких тем поэзии — тема ответственности каждого за судьбу человека, за судьбу мира, тема причастности поэта каждому переживанию человеческой души — одна из важнейших тем Анны Ахматовой-переводчицы:

…Хасанагиница,
Белой грудью на землю упала
И рассталась со своей душою
От печали по своим сиротам.

(Сербский эпос)

Нам кажется удивительной свобода, с которой Анна Ахматова передает смелую естественность, народность интонация подлинника:

Сосенка обвила дуб высокий,
Как бессмертник шелковая нитка…

(Сербский эпос)

В сборнике представлены также переводы из румынской, норвежской и индийской поэзии.