Судьба наша в вечности. Из писем святителя Игнатия (Брянчанинова)

Отчего-бы быть у тебя ожесточению? «Милость и Истина сретостеся, Правда и Мир облобызастася»[6], говорит Писание. Значит: где нет «милости», где «ожесточение», там нет «Истины»; где нет «мира», там нет «правды». А состояние души, чуждое Божественных Истины и Правды, нельзя признать «состоянием от Бога». От такого состояни надо избавить душу свою, а ввести в нее состояние, даруемое Божественною Истиною и Правдою, состояние «Мира и Милостыни». Успеешь в этом, если скажешь сам себе: «Не без Промысла же Божи случается со мною то, что случается. Буди имя Божие благословенно от ныне и до века». Да не очень заглядывайся на обстоятельства жизни: не стоят они, – идут, быстро мчатся, сменяются одни другими. И сами мы мчимся к пределу вечности! А кто заглядится на обстоятельства, кому они представятся недвижущимися, – удобно впадает в уныние. Кто же видит, что все летит, и сам он летит, тому легко, весело на сердце.

Христос с тобою. Молись о мне.

Письмо VII

К брату, занимающемуся монастырским письмоводством.

Благодарность тебе за приведение в порядок описей и всей письменной части как N. монастыря, так и всех монастырей S. Епархии. Не видит этого начальство, не может видеть, не хочет видеть; – что до того? Видит Бог! Не забыты пред Ним труды твои! Хотя предмет их временный, вещественный; но ты, занявшись веществом, дал другим время и возможность заняться предметами духовными, служением слова и молитвами, чего бы они не могли сделать, если б ты не заменил их собою в трудах по части монастырскаго письмоводства. И занятия о временном – прекрасны, приятны Богу, приготовляют занимающемуся мзду небесную и вечную, когда они совершаются с целию Богоугождения, с целию служения ближним ради Бога, ради святой любви и общей пользы. Чрезвычайно мне нравится сделанное Апостолом уподобление общества Христианскаго телу человеческому, котораго разные члены исполняют такия разнообразныя служения и действия, составляющия вместе одно общее действие служение тела. Это уподобление с особенною ясностию и точностию изображается в общежитии монастырском. И не могут одни члены сказать другим – например…[7]

Письмо VIII

К отцу, постигнутому скорбными обстоятельствами.

Чрез мрачную, глубокую пропасть скорби, внезапно открывшуюся пред вами, перенеситесь на крыльях веры! Не испытывайте волн недоверчивою стопою размышления человеческаго, – идите смело по ним мужественными ногами веры – и обратятся под ногами вашими мягкия, влажныя волны в твердыя мраморныя, или гранитныя плиты. Тем более нейдут вам робость и сомнение, при зрении моря скорбнаго, при зрении ветра крепкаго, что призывающий вас ходить по морю скорбей, отделяющий для таковаго хождения от прочей братии вашей – Сам Господь. Это призвание есть вместе и блаженное избрание! Христос знаменует «Своих» печатью страданий! Он обрел душу вашу благопотребною Себе, и потому печатлеет ее Своею печатию! И стоит отдельно малое стадо, часть Христова, от множества прочих людей; Христовы держат в руках своих признак избрания их Христом – чашу Христову; на раменах их знамя – Христов Крест. Далеко, далеко отшатнулись от них сыны мира! Безчисленною толпою, с шумом, в упоении странном, гонятся они за попечениями и наслаждениями временными. Время, в очах их, преобразилось в вечность! Они проводят жизнь безскорбную, преуспевают в тленном, забыты Богом, не возбуждают против себя диавола: они угодны диаволу, – часть его. Чаша Христова отверзает вход в страну разума духовнаго, состояния духовнаго; вшедший туда и причастившийся трапезы утешения духовнаго соделывается мертвым миру, безчувственным к временным скорбям и лишениям, начинает совершать свое земное странствование, как бы несущийся по воздуху превыше всего, – на крыльях веры. Оковы разума притягивают нас к земле – стране мучений; находясь на земле, мы невольно подвергаемся и мучениям. «Приложивый разум приложит болезнь», говорит Писание. Вера подымает с земли, освобождает от оков, изъемлет из среды мучений, возносит к небу, вводит в покой духовный. Вшедшие в этот покой почивают прохладно, насладительно на роскошно постланных, драгоценных одрах Боговидения.

Примите эти строки, произносимыя от сердечнаго участия, которое с перваго свидания с вами возбуждено во мне вашею душею, носящей во глубине своей какой-то особенный залог, залог таинственный, Боголюбезный, – залог Богоугождения. Примите эти строки из страны страданий, в которую я поселился очень давно: Богу не было угодно, чтоб шел я путем общим, обыкновенным! Он поставил меня на стезю отдельную, в страну совсем особенную, – и редко встречаю путешественника, идущаго по этой стези, посетившаго эту страну, с которым бы можно было перемолвить слово на том языке, которым говорят в стране той и который сделался мне несколько знакомым, – утешительно звучит он для слуха души моей. В звуках его слышу что-то родное.