Судьба ополченца

Повел его в хату. Хозяйка в полутьме спрыгнула с печи, зажгла лучину. Вытащил из сумки индивидуальный пакет, развел марганец в теплой воде из казана на припечке, ваткой промыл вокруг раны. Слава богу, кости целы, но пробита ладонь, палец большой не двигается. Рана неопасная, но кровь идет сильно, накладываю жгут, и стихает кровотечение; бинтую, смазав края раны йодом. Василия начинает морозить, видно, запал боя прошел и потеря крови дает себя знать. Рвем с хозяйкой полотенце на длинные полосы и затягиваем покрепче руку. Уложили раненого на печь, она не очень горячая, да горячую и не нужно. Спрашиваю его, сможет ли он сам остаться?

— Иди, — говорит Василь. — А коня и автомат оставь, в случае чего догоню бригаду.

— Да я своего вам дам, — предложил хозяин.

Идем с ним во двор, запрягаем мохнатого конька в дровни, и я еду туда, где оставил бой.

Когда подъехал к лесу, уже орудие уходило. К счастью, встретил Фролова, он махнул рукой:

— Плохо дело, прорвалось подкрепление к ним, и Дубровский отошел.

Оказалось, отходили в деревню, где я оставил Василия. Повернул коня и поехал обратно. Хозяин обрадовался, что лошадь привел домой. Мой пациент спал, это было уже хорошо. Дождался утра, заснув, не раздеваясь, на лаве; на сердце было спокойно, потому что Василь рядом, и вместе с тем я радовался, что вернулся к месту боя, значит, не воспользовался ролью сопровождающего.

Утром сбегал за Сальниковым. Федя Сальников, наш врач, посмотрел рану, сказал, что перевязка правильная; в большом пальце фаланга перебита, нужно время, чтобы срослось. Руку перебинтовали и наложили шинку. Пуля попала в тот момент, когда Василь начал стрелять, пробила руку и наткнулась на автомат, на замке осталась вмятина. Так что повезло Василию.

Шесть суток продолжались бои с гарнизоном и на подступах к Чашникам. Наши отряды блокировали подходы к поселку, на дорогах и в деревнях вокруг Чашников шли непрерывные бои. За это время немцы стянули к гарнизону крупные силы, у нас кончались боеприпасы, стало ясно, что бригада находится под угрозой окружения.

Партизаны не имели возможности вести позиционную войну с укрепленными гарнизонами. Со времен Дениса Давыдова типичная тактика партизанской войны — внезапный удар из засады по движущимся силам и транспортам противника. Этот метод дал блестящие результаты и в последнюю войну. На дорогах вокруг гарнизонов постоянно действовали засады партизан. Заготовки хлеба, скота, продуктов, которые проводили немцы для своей армии и накапливали в гарнизонах для отправки на железную дорогу, не попадали по адресу, их забирали по дороге партизаны, которые заранее знали от своих легализованных разведчиков, когда, с чем и каким маршрутом пойдет немецкий транспорт.

Смысл существования гарнизона — держать территорию и грабить. А получалось, что гарнизон нужно охранять дополнительными силами. Вместо помощника он становился помехой, оттягивая силы с фронта, и немцы сами убирали его. Такой тактикой, не принимая крупного боя, партизаны вынуждали оккупантов оставлять завоеванные территории. Так было в Ушачах, таким методом позднее был освобожден и Чашницкий район.

Длительность осады Чашников в январе 1943 года была вызвана особой ситуацией, но об этом я узнал лишь недавно, читая книгу Ф.Шлыка и П. Шопы «Во имя Родины», посвященную деятельности нашей бригады. Оказалось, рейд на Чашники был предпринят по заданию Витебского подпольного обкома партии с целью оттянуть на себя силы противника, так как в это время немцы проводили крупную карательную экспедицию в нашем районе и несколько соседних бригад оказались в тяжелом положении. Почти неделю бригада вела круглосуточные бои, отвлекая на себя противника. «Немцы начали подтягивать к Чашникам крупные силы с танками, артиллерией. Дубровский сообщил в обком партии, что район наводнен карателями, что бригада ведет тяжелые бои. Вскоре пришел ответ: «Бригада задачу свою выполнила. Объявляю благодарность всему личному составу. Разрешаю следовать на свою базу. Секретарь обкома Стулов»{33}.

Был дан приказ по бригаде: «Отходим. Возвращаемся в лагерь». Ночью, маневрируя, уходили отряды от поселка. Потом мы узнали, что немцы в Чашниках уже погрузили архивы на машины, так что — еще нажим, и они бы оставили гарнизон.

* * *

Опять бригада движется, и я сижу в санях Бородавкина. Семен останавливает коня у хаты, где собралась группа партизан. Двор принадлежит хозяину, ушедшему служить в лепельскую полицию, у него конфисковывают овцу и лошадь с санями. Сани на полозьях, с двумя перекладинами, соединенными широкой доской, на эту доску стараются привязать овцу, лежит она мохнатой копной. Небольшая серая лошадка похожа очень на зайца, для теплоты она отрастила на зиму длинную шерсть и мохнатую гриву. Бурко Митя подзывает меня и подает вожжи:

— Держи, Николай. Хотел коня иметь — конь твой. А овцу довезешь до короленковского отряда, им на продовольствие сдашь.