Судьба открытия

Лишь сейчас он заметил, как сестра и брат походят друг на друга Та же линия тонких, чуть приподнятых бровей, прямой нос, резко очерченные губы. Однако было в них обоих и нечто ощутимо разное. В глазах Зои — ясная улыбка, теплота и вера в свою счастливую звезду, временами вспышки озорства. А на лицо Ивана Степановича нет-нет, да ляжет угрюмая тень. За его, видимо, привычным, ровным добродушием проглядывает не то усталость, затаенная забота, не то более глубокий внутренний разлад.

Кухарка доставала из буфета посуду, ставила на стол маринады и соленья. И все почти тотчас уселись за ужин.

Поначалу речь пошла о Петербурге. Зоя и Зберовский отвечали на вопросы. Потом, повеселев после рюмочки вина, Иван Степанович принялся рассказывать и про свои студенческие годы:

— Жили-то как, батенька мой! От этаких высот до этаких низов. Всякие были среди нас. У одних — поместья, виллы за границей, у других — в кармане только табачные крошки. Я, признаться, к богачам тянулся, хоть даже крошек-то порой в кармане не случалось. Ну, и влип один раз в пренеприятную историю. Меж двух огней, как говорят. Скандал! Тут — арестовали за политику студента… мы были на младших курсах, арестованный — со старшего. На сходке, понятно, захотели протест объявить. А курс наш — помню, как сейчас, — раскололся на две половины. Не сошлись во мнениях. Что прикажете делать? Крик подняли — хоть святых выноси. От богатых лишь один требовал протеста, бирюк был по характеру, очень странный студент. Тогда, на сходке, он и втравил меня в эту историю. Колоритная по-своему фигура. — Терентьев посмотрел на сестру: — Жалко, ты его не знаешь…

Вдруг наступило напряженное молчание.

Не постучавшись в дверь, в комнату заглядывает некто бородатый, с очень низким лбом, с усмехающимися хитрыми глазками. Гриша позже узнал, что это приказчик и правая рука хозяина рудника. Приказчик мотает головой, скорей не в знак приветствия, а повелительно, показывая жестом на выход:

— Иван Степанович, Харитонов кличет вас. Щоб зараз!

— Сейчас, — ответил Терентьев и, весь сникнув, поднялся из-за стола.

Зоя, должно быть, захотела сгладить неловкость момента. Она как бы подхватила прерванный разговор:

— Постой, Ваня! Ты о ком рассказывал — кого же я не знаю? Не Завьялов?

— При чем Завьялов! Нет, Лисицын по фамилии со мной учился, я имел в виду…

И Терентьев, не окончив, заспешил вдогонку за приказчиком. А Зберовский подумал, что ослышался. Едва ли не испуганно воскликнул:

— Лисицын?!

— Лисицын, — подтвердил Иван Степанович уже с порога. — Вы извините, дело у меня.

Вспомнив, что Лисицын — тоже горный инженер, Гриша начал быстро комбинировать в уме: во-первых, здесь, бесспорно, не другой, а именно тот самый Лисицын; во-вторых, Терентьев, значит, даже может быть осведомлен в подробностях промышленного фотосинтеза; в-третьих, Терентьеву, надо думать, известно, где Лисицын теперь.

Дверь за Иваном Степановичем давно захлопнулась. Гриша с уважением поглядел на покинутый им стул.

Зоя разговаривала с теткой:

— Харитонов все по-прежнему?

— Еще хуже стал.

— Ну, а Ваня как?

Старуха вздыхала и вздыхала:

— Ох, милая, чем это кончится!..

Прислушиваясь к непонятным репликам и вздохам, Зберовский ждал Терентьева. Молча складывал из хлебных крошек замысловатый вензель.

Иван Степанович вернулся бледный. Взялся было за стул, но не сел, а оттолкнул его. Не сказав ни слова, принялся шагать по комнате.

Зоя сразу встала:

— Ваня, что с тобой, голубчик? Харитонов что-нибудь?…

— А! — неожиданно вскрикнул он и затряс перед собой кулаками. — Доведет меня, проклятый! Или со мной что-либо случится, или с рудником. Вот увидишь! Каждый день толкает на преступление! Каждый день!..

Все затихли. Зберовский поднял изумленные голубые глаза.

Через минуту Иван Степанович занял свое место за столом и, криво улыбнувшись, посмотрел на гостя:

— Вы извините, бога ради. Тут у слона не выдержат нервы.

Еще немного спустя он с мрачным видом посоветовал:

— Никогда не поступайте на службу к мелким владельцам.

— У крупных, — вежливо спросил Зберовский, — вы находите, приятнее служить?

Вместо ответа Терентьев скомкал салфетку, швырнул ее себе на колени. Было ясно, что он сейчас не в состоянии поддерживать какую бы то ни было беседу.

После ужина он вышел из столовой. Слышалось, как он ходит по соседним комнатам. А Зоя придвинулась к Грише.

— Харитонов — это хозяин рудника, — шепотом объяснила она. — Ужасный старик! Плюгавый, лысый, изо рта желтые клыки торчат. Он Ваню замучил. Скаредный да вздорный. Ваня подписал контракт и дождаться не может, когда истечет срок. Харитонов ему даже снится, представьте себе. А неустойка по контракту громадная, заплатить ее — таких средств у нас нет…

И зачем-то Зоя добавила, что все их деньги — лишь небольшое наследство чиновника-дяди. Их очень мало; они — едва-едва ей на студенческую жизнь.

Позевывая, тетя Шура принесла лото. Разложили карты, но игра шла невесело. Наконец к ним заглянул Иван Степанович, пригласил Зберовского идти укладываться спать:

— Постелено для нас обоих в моей спальне, если вы не возражаете…