Судьба первородной

— Ты мне тоже не нравишься, — буркнула я, отходя в сторону и приглашая его войти.

— Я не верю вам.

— А я просил? — изогнув бровь, посмотрела на него. — Положи все это на стол и сгоняй за кипяченой водой.

— Я не слуга, — зло прошипел он, косясь на кровать, где лежал его господин. — Что вы с ним сделали? — Его колючие серые глаза требовали незамедлительного ответа, а поза говорила о том, что мне несдобровать, если ответ его не устроит.

— Ты чё сюда приперся, поскандалить? Пошел вон, если толку от тебя, как от надоедливой мухи, — отмахнулась я, не желая не то что объясняться с этим мужчиной, но тратить время, оставшееся до рассвета. Потому молча повернулась к принесенным сверткам, чтобы проверить их содержимое.

— Я задал вопрос, — тут же ухватил он меня за предплечье с такой силой, что, будь я обычным человеком, синяки — это меньшее, чем бы завершился подобный захват.

Я лишь как-то устало вздохнула, борясь с раздражением, что время все же будет потрачено зря, а после резко, гораздо быстрее, чем может обычный человек, схватила его за средний палец, а именно за одну из болевых точек, усиливая неприятные ощущения посылаемыми импульсами, исходящими уже от меня. Хватка в тот же миг ослабла, мужчина застонал и как-то неуклюже повалился на колени.

— Маленький засранец, — прошипела я, нависая над рослым воином, — тоже мне праздничный пирог! Не слуга он, видите ли! А ну как переломаю тебе руку в пяти местах, а потом неправильно сложу, посмотрим, кем тогда станешь! Если деда говорит, что надо воды принести, значит, надо принести, а не спрашивать о том, чего все одно понять не сможешь!

— Вы аферист, — зло вызверился мужчина, — такой же, как и остальные! Так с чего бы мне вас слушать?! — кривясь от боли, продолжал шипеть он.

— И то верно, какого мне тебе объяснять, если ты все равно не слушаешь, — пожала я плечами и легонько хлопнула его ладонью по сонной артерии. Мужчина тут же закатил глаза и кулем повалился на пол. В тот же миг в дверях возникло еще двое стражников, настроенных более чем решительно, судя по выражениям, застывшим на их лицах.

— Он спит, — наставительно ткнула пальцем я на их напарника, — тот тоже спит, — в этот раз палец мой указал туда, где лежал Рэйнхард. — Забирайте этого либо же бужу главного и рассказываю, что вы тут вытворяете, тогда как он поручил вам совсем другое. Не бесите дедушку, — припечатала я, выжидающе посмотрев на застывших в проеме воителей.

Стражниками, обменявшимися короткими взглядами, решение не нарушать приказ главного все же было принято, и смутьяна вытащили из комнаты.

— И воды мне принесите, поганцы, — буркнула все же им вслед, прекрасно зная, что они в курсе, о какой именно воде идет речь.

Уже через десять минут у меня были как вода и нужные мне сборы трав, так и столь важное уединение.

— Маленькие засранцы, все как на подбор, кто вас только рожает таких полудурочных? — продолжала я бухтеть, разворачивая свертки с травами и придирчиво разглядывая содержимое. Порой меня так увлекало это бормотание себе под нос, что я получала истинное удовольствие от самого процесса ворчания. Ну что это, если не старость?! — Как кто? Такие же идиоты, — простодушно отвечала я самой себе. — Ромашка, календула, окопник, ага, — раскладывала я то, что принес спящий красавец. — Для начала хватит, остальное лучше покупать самому, ведь им разве доверишь? Куда уж там, за водой сходить и то через «по жопе», — фыркнула я, смешивая содержимое пакетиков и заваривая крутым кипятком.

Сегодня я хотела хотя бы просто обработать раны и попробовать восстановить часть кожного покрова. Настой из простых, но очень полезных трав я усиливала собственным даром. Любой медицинский сбор (мазь, микстура, что угодно), приготовленный первородным для одного конкретного пациента, которого тот согласился лечить, становился лучшим из возможных средств, как если бы наш дар проникал и в травы, усиливая их свойства. Конечно, Рэйнхард не человек, но его организм был сильно ослаблен, и сейчас у него просто не было сил восстановиться быстро самостоятельно, даже после того, как мне удастся полностью очистить его от яда. То, что его кожа была сильно повреждена, лишь усугубляло дело. Ведь, кроме яда, никто не отменял бесчисленное множество инфекций, которым ему приходилось противостоять.